Над Палм Бич громыхала гроза, но дождь так и не пошел. С Атлантики дул нежный бриз. Вечерело. Город Лэйк Ворт в южной Флориде утопал в фиолетовых сумерках. Клод Майер медленно допивал свой травяной чай на балконе, всматриваясь в улицу, похожую на аллею. Пальмы ритмично вальсировали под бриз, а прохожие не спеша направлялись в ближайшие бары и рестораны.
А Клод всё никак не мог успокоиться. Его с раннего утра охватило неприятное предчувствие. Вот это его и пугало– неясность. В его жизни все всегда текло равномерно. Историк и коллекционер, он жил себе в удовольствие, предпочитая конкретику мистике. Больше всего он любил коллекционировать предметы, связанные с историей и культурой Америки, то есть увлекался Американой. Страстно любил аукционы, разные ярмарки, не обходил вниманием и народное творчество Семинолов. Он периодически наведывался в резервацию “Поющая Сосна”, которая располагалась южнее Палм Бич. Иногда приобретал у них изделия из глины и всякие деревянные побрякушки. Не обделял вниманием и молодых художников резервации. Он даже время от времени спонсировал их этнографический музей, а на недавней выставке добровольно поработал куратором.
Несмотря на все его благотворительные жесты, Семинолы Клода недолюбливали. Его принимали как уважаемого гостя, угощали, показывали артефакты, радовались его деньгам, но всегда вздыхали с облегчением, когда он отъезжал на своем ярко-красном Корвете куда подальше.
Богатый наследник, циничный прагматик, образованный эстет приятной наружности, он раздражал своим надменным видом. При всей его вежливости, из его холодных голубых глаз проглядывало явное чувство превосходства. Клод внимательно выслушивал их легенды, делал заметки, но между ним и собеседником пролегала невосполнимая бездна. Он даже не замечал, что его нарочито снисходительный стиль общении сводил на нет любой диалог. От Клода Майера ничего не исходило. Это была ходячая черная дыра во плоти – азартный собиратель чужого. Над шаманизмом он откровенно посмеивался, но все же изучал как этнографический материал и экзотическую диковину.
Вождь и старейшина племени по прозвищу «Огненный Ястреб», он же шаман и целитель, пронзал всех своим ястребиным взглядом. Он видел Клода насквозь и долго выкуривал шалфеем темную ауру гостя. В какой бы точке Клод не находился в «Поющей Сосне», под его ногами всегда что-то выжигалось и умирало. В резервации эти выжженные следы прозвали печатью незваного гостя.
С наступлением ночи Клоду стало еще хуже. Он будто прирос к балкону. Травяной чай явно не помог. Дыхание сперло, и он всё никак не мог расслабиться. Чувство тревоги тягостно нарастало, обволакивая все его существо изнутри. В городе уже зажглись фонари. Он решил прогуляться, чтобы успокоить нервы и подышать ночным воздухом. Проходя мимо городской библиотеки, он присел на лавочку в сквере, чтобы полюбоваться баньяновыми деревьями с их величественными корнями, устремленными не вглубь, а ввысь, словно готические шпили. А еще при свете ночных фонарей эти вертикальные корни походили на разноликие скульптуры. Молния сверкала и высвечивала душу древа. Вдруг, когда она вспыхнула в очередной раз, Клоду показалось, что из дерева сошли два силуэта, которые были совершенно идентичны по форме. Они стояли напротив Клода, и тут он заметил, что силуэты начали обрастать плотью. Он разглядел черные выразительные глаза, темные волосы, одновременно и детские, и взрослые лица. Они пристально глядели на Клода. От ужаса тот закрыл глаза, чуть не потеряв сознание. Когда он всё же решился их приоткрыть, ничего уже не было. Клод пытался убедить себя, что все это ему померещилось, но как-то не очень это у него получалось. Видение исчезло, оставив за собой ощущение неминуемого ужаса.
После ужина Клод принял ванну. Ужинал он в тот вечер один. Как-то не до своей подружки Эшли ему было. Он не звонил ей уже целую неделю. В его жизни этой особе было отведено место «факультативного курса»: можно посещать, но не обязательно. Красивая 30-летняя Эшли, художница и модельер, владела неподалеку художественной галереей. Как-то раз он приобрел у неё две картины одного подающего надежды абстракциониста. Так у них завертелись отношения. Они начали встречаться, но Клод сразу же дал ей понять, что в их отношениях ничего серьезного не предвидится. Хотя в целом она ему даже нравилась. Они вибрировали на одной и то же волне –похожее воспитание, образование и круг общения.
Эшли всегда иронизировала по поводу интереса Клода к индейцам. “Не понимаю, что ты в них нашел. Коллекционируешь всякую примитивщину. А ты бы лучше оценивал мое искусство и вкладывался в мои картины. Видишь, какие они глубокие и замысловатые по форме. Меня не всякий искусствовед раскусит”, – болтала Эшли, загадочно улыбаясь. Стильная и яркая, она считала себя неотразимой. В такие минуты Клод обычно хмурился и резко менял тему разговора. Он очень не любил, когда посягали на его средства. После таких откровенных намеков он быстро удалялся, любезно извиняясь. В своей роскошной квартире он ощущал себя, как в замке: отгороженный от всего ненужного и неприятного. Самодовольный и самодостаточный, он не боялся её потерять. Да и сама Эшли не испытывала особенно сильных чувств по отношению к Клоду. Правда, они очень эффектно смотрелись вместе. Где бы эта пара не появлялась, на неё сразу же обращали внимание. А вот такими моментами она очень дорожила.
