Окруженная полями, старая усадьба Мату Ружу выглядела слепой – и как бы изваянной из черного мрамора в лучах заката. Единственное пятно на безукоризненной глади равнины.
Четыре человека подъехали к усадьбе на старом «мерседесе». Дорога была пыльной и ухабистой – обычная проселочная дорога. Мануэль Рока увидел их через окно.
Он подошел к окну ближе. Сперва перед ним предстало облако пыли над кукурузным полем. Затем донесся звук мотора. Ни у кого больше в этих краях – Мануэль Рока знал – не было машины. «Мерседес» показался вдали и исчез за дубовой аллеей. Больше Мануэль Рока туда не смотрел.
Он повернулся к столу и положил ладонь на голову дочери.
– Вставай, – сказал он ей. Потом достал из кармана ключ, бросил его на стол и кивнул сыну.
– Сейчас, – отозвался сын. Оба они были детьми, еще детьми.
У моста через ручей старый «мерседес» свернул с дороги, ведущей к усадьбе, и направился в сторону поместья Альваресов, будто бы удаляясь от Мату Ружу. Четверо в машине хранили молчание. На водителе было что-то вроде военной формы. На сидевшем рядом – куртка кремового цвета. Выглаженная. Он курил французскую сигарету.
– Не так быстро, – приказал он.
Мануэль Рока услышал, как машина удаляется к Альваресам. Кого они хотят надуть? Сын возвратился в комнату: одно ружье в руке, другое – под мышкой.
– Положи их, – сказал Рока. Потом обернулся к дочери. – Иди сюда, Нина. Не бойся. Иди ко мне.
Элегантно одетый человек загасил сигарету о приборную доску «мерседеса» и приказал водителю остановиться. Вот здесь, и заглуши, к чертям, эту тарахтелку. Он услышал скрип ручного тормоза: будто размоталась цепь колодезного ведра. Потом – ни звука. Местность вокруг, казалось, потонула в нерушимом спокойствии.
– Давайте прямо туда, иначе мы дадим ему время сбежать, – предложил один из сидящих сзади. В руке он держал пистолет. Совсем еще мальчишка. Звали его Тито.
– Не сбежит, – возразил элегантно одетый. – Он уже достаточно набегался. Пошли.
Мануэль Рока отодвинул корзины с фруктами, нагнулся, поднял крышку люка и окинул взглядом подвал. По размерам он скорее мог считаться большой ямой и напоминал звериную нору.
– Слушай меня, Нина. Сейчас сюда придут люди, и я не хочу, чтобы они тебя видели. Ты спрячешься здесь, лучше всего спрятаться и подождать, пока они не уйдут. Поняла?
– Да.
– Ты должна сидеть тихо, вот и все. Что бы ни случилось, ты не выходишь, не двигаешься, просто сидишь тихо и ждешь.
– …
– Все будет хорошо.
– Да.
– Слушай меня. Может быть, мне придется отправиться вместе с этими сеньорами. Ты не выходишь, пока брат не заберет тебя, поняла? Или пока ты не поймешь, что в доме никого нет и все закончилось.
– Да.
– Жди, пока в доме не останется никого.
– …
– Не бойся, Нина. Ничего плохого с тобой не случится. С тобой все хорошо?
– Да.
– Поцелуй меня.
Девочка коснулась губами отцовского лба. Отец провел рукой по ее волосам.
– Все будет хорошо, Нина.
Он не двигался с места, словно ему нужно было еще что-то сказать или сделать.
– Я хотел, чтобы все было по-другому. – Сказал он. – Помни всегда: я хотел, чтобы все было по-другому.
Девочка бессознательно пыталась отыскать в глазах отца то, что помогло бы ей понять происходящее. Но не нашла ничего. Отец наклонился и поцеловал ее в губы.
– А теперь иди, Нина. Полезай туда, вниз.
Она скользнула в люк. Земля была жесткой и сухой. Девочка легла на нее.
– Подожди. Держи вот это.
Отец дал ей одеяло. Нина расстелила его и растянулась сверху.
Она слышала, как отец говорил ей что-то. Потом крышка люка опустилась. Девочка закрыла глаза, снова открыла. Доски пола пропускали полосы света. Слышен был голос отца, не прекращавшего говорить. Слышен был шорох передвигаемых корзин. В подвале стало темнее. Отец о чем-то спросил. Девочка ответила. Она лежала на боку. Согнув ноги в коленях, она лежала, свернувшись клубком, будто в постели, готовясь ко сну и к сновидениям. Отец сказал что-то еще, с нежностью, приблизив лицо к доскам. Затем раздался выстрел и звон стекла, разлетевшегося на тысячи осколков.
– РОКА!.. ВЫХОДИ, РОКА! НЕ ВАЛЯЙ ДУРАКА, ВЫХОДИ.
Мануэль Рока посмотрел на сына. Пополз к нему, стараясь не подставить себя под выстрелы. Протянул руку к ружью на столе.
– Убирайся отсюда, черт возьми. Спрячься в дровяном сарае. Не выходи, и чтоб ни звука, ни движения. Бери ружье и держи его заряженным.
Сын уставился на него не шевельнувшись.
