Читать онлайн полностью бесплатно Георгий Каюров - Бессарабский альбом. Сборник

Бессарабский альбом. Сборник

Книга издана в 2017 году.

Аисты – не улетайте рано

Рассказ

С первых дней осени жители села Табаки забеспокоились о зиме. Уборочная страда была в самом разгаре. Весь собираемый урожай, до зёрнышка, отправлялся на станцию для погрузки в вагоны и увозился далеко на восток страны. Бригадиры, политработники и разного уровня проверяющие из Одессы подгоняли колхозников и отслеживали погрузку. Бригады рвали жилы, и с каждым убранным гектаром тяжелее становилось на сердцах колхозников. Урожай увозился, уборка заканчивалась, а из чего обещанное на трудодни раздавать будут, не видно.

Утром, собираясь бригадами, сельский люд подолгу толковал о том, что их ожидает зимой. Как прокормиться самим, чем кормить детей, о скотине уже и не думали. Тайком говорили о новой власти… Зароптал народ. К голодной зиме не приготовишься. Страх забродил в крестьянских душах.

К разноголосому гомону прислушивался дед Гаврила. Ни свет ни заря он выходил из дому, чтобы проводить на поля зятя Семена и пристроиться у дувара*, послушать, о чем ведут разговор односельчане. Слушая, качал головой и похихикивал в бороду, потирая надавленные об цементный накат дувара локти.

Местом сбора крестьянских бригад служила небольшая площадь у магазина сельпо, а дворовые ворота деда Гаврилы – в сторону, напротив. Бессонница гнала Гаврилу на улицу. Он бы рад поработать в поле, но не брали его, – проку мало, – стар больно и никудышен. Бригады собирались и по-тихому отправлялись на работы. Обязательно отобьется кто-то из мужиков и прихватит литровку вина, тайком протянутую дедом Гаврилой. На прощание подбодрят деда, а то и попросят:

– Мою детвору увидишь, скажи, чтобы долго не болтались по улицам.

– Гаврила, жене передашь, поздно буду сегодня.

Тот заулыбается, помашет и в спины перекрестит всех. Но в эту осень чуть ли не единственная просьба была к деду Гавриле:

– Гаврила! Следи за приметами.

– Дед Гаврила! Зиму не прозевай!

И дед Гаврила, устроившись у летней кухни, с самого утра подставляя щеку осеннему солнцу, а спину грея об теплые ворота подвала, подолгу заглядывался на небо. Еще его старики рассказывали, – с сентября надо следить за аистами. Если полетят на юга в первой половине, – жди лютой зимы.

Седьмого сентября, едва бригады разошлись по нарядам, а дед Гаврила примостился с табуреткой у подвала, как многоголосое прощальное курлыканье донеслось с неба. Дед Гаврила задрал голову кверху, отекшей жменей прикрывая от солнца глаза, и от удивления, каким длинным был птичий перелетный косяк, даже привстал.

– Ф-фю-ють! – присвистнул Гаврила. – Всем базаром и поднялись, – и долго еще смотрел им вслед. Зима предстояла длинной и морозной. Покатились слезы по щекам деда Гаврилы, то ли от солнца, то ли от тоски – голодная будет зима. Дед Гаврила надолго запомнит эту дату.

Чем ближе к концу уборочной, тем чаще гоняли по селу полуторки, пугая селян вороными будками и увозя очередного расхитителя социалистической собственности. Старухи, при виде воронков-призраков, долгим взглядом провожали их, пока те не скрывались за поворотом, и подолгу крестились, торопливо ступая домой. В будке мог быть и сосед и, не дай бог, свой. Волок с поля мешок кукурузы или ржи и попался. Конец семье, пропадет зимой без кормильца. Молчит село. К ночи узнает по голосистым бабьим плачам, чей двор осиротел.

Уборочную закончили раньше календарной, но все равно кукурузу убирали с заснеженных полей.

В одно из утр не собрались бригады, – распустили, до весны в них больше не было нужды. Не вышел и дед Гаврила на дувар, он уже будет выходить к обеду, поглазеть на улицу, улыбаться в бороду и помахать прохожему в спину.

Село не спешит рано просыпаться, продлевает по утрам ночную тишь, спит подолгу народ, натягивает завтрак на обед. Сон морит голод. Изредка какая-то молодица выскочит на двор выплеснуть ведро с ночи или пустую банку насадить на штакетник, отгораживающий палисадник, кинет на веревку просохнуть ребячью тряпицу и мигом в дом, выбросив из-за двери клубы пара.

Совсем немного, и темными утрами потянутся в Болград каруцы,* набитые свежеванными тушками домашнего скота. Первый признак, – крестьянин чует голод и старается сохранить в скотине вес, нагулянный за лето на пастбищах. Когда ослабнет телка, не продать, а, не дай бог, задохнется… Голод не тетка, доводилось не брезговать и падежом – выживать надо было. Никому не пожелаешь.

Снявшиеся с заток «всем базаром» еще в первых числах сентября, аисты принесли и раннюю зиму. Народ приметил, не обманешь. С начала октября как похолодало, и больше не отпускало, а на пороге ноября село проснулось белым. Снег ночью тихо лег, – татью. Спит народ, не радуется. Редкими слабенькими дымками курится заснеженное село.

Еще с ночи Гаврила проводил дочку с зятем на железнодорожную станцию, может, чего перехватят из еды – товарняк просыплет зерна, солдаты будут ехать да подкинут. На прошлой неделе один солдатик бросил из вагона газетку, а в ней и кусочек сала, и краюха, и луковица. Сама газетка так пропиталась сальным жиром, что ребятня с буквами его и обсосала.

Гаврила с утра пораньше взялся за лопату и, громко шкрябая по цементному двору, расчищал тропки от снега. Снег густо облепил землю, тоже примета некудышняя. Пока Гаврила до калитки очистил, взмок. Последний раз шаркнув лопатой, он довольно окинул сделанную работу и собрался вернуться в дом, когда послышался незнакомый гул. Гаврила прислушался, не показалось ли? Гул доносился явственно и приближался со стороны мельницы на крае села. Гаврила медленно, с ленцой направился на улицу, стараясь на слух угадать. Состроив обеими пригоршнями на лбу козырек, всмотрелся в конец улицы. Гремя каруцами, в село вползал обоз. Что разглядел Гаврила, только бог и он сам знали, только Гаврила тяжело покачал головой и нервно затоптался на месте, словно забыв, зачем вышел и что делать собирался. Покрутился-покрутился на одном месте и неожиданно замер. Потом быстро развернулся и, насколько хватало прыти, скрылся во двор. Закрыл калитку на дополнительный засов из шелковицы и на всякий случай проверил на крепость ворота. Немного успокоившись, взобрался на излюбленное место и приготовился разглядывать. К этому времени обоз медленно проползал уже мимо Гаврилиных ворот. Из всех каруц торчали многочисленные детские головы. Ни голосов, ни ржания лошадей не слышалось, только глухие удары деревянных колёс обитых коваными обручами. Проследовала первая каруца, за ней вторая, следующая, следующая… Зрелище предстало тревожное – в каждой каруце сидели, плотно прижавшись, ребятишки. Их ослабленные голодом тела поддерживали друг друга. У многих голова лежала на плече соседа. Несколько каруц ехали накрытыми брезентом. Гаврила содрогнулся, когда разглядел свисавшие из-под брезента белёсые детские конечности.



Другие книги автора Георгий Каюров
Ваши рекомендации