На поляну я вышел, когда изрядно стемнело. Весь исцарапанный сухими ветвями. Несколько километров назад я заметил между стволов деревьев огонек и пошел в его сторону. Зрение сыграло со мной жестокую шутку. Мне казалось, что до источника света рукой подать, но добрался я до него спустя пару часов.
Я оперся рукой о шероховатый ствол дуба и выдохнул. Передо мной раскинулась поросль колючего кустарника. Едва заметная тропа вилась среди бурьяна и вела к дому.
С виду тот был похож на охотничью сторожку. Только вот никаких охотничьих зон и угодий в Лихолесье никогда не было.
Строение было старым, скособоченным, вросшим в землю, с заваленной замшелыми ветками и палой листвой крышей. Окна дома были забраны потемневшими от времени досками. Сквозь щели виднелись мутные стекла. Я с опаской взглянул на крыльцо, которое вело к покосившейся, грубо сколоченной двери. Продавленные ступени зияли проломами.
Я подошел к крыльцу, коснулся Плетения прыжка и перенесся на верхнюю ступень. Правая нога соскользнула, и я нелепо взмахнул руками, удерживая равновесие. Выпрямился, с облегчением выдохнул. Ухватился за проржавевшую ручку и потянул ее на себя. Дверь с протяжным скрипом распахнулась, приглашая меня внутрь.
Пахнуло мхом, стоячей водой и гниющей ветошью. Под потолком забилась летучая мышь, которая не решилась вылететь и застыла на месте, пуча глаза-бусинки и открывая зубастый рот.
Убранство лесной избы было весьма скудным. Печь в углу, несколько полок вдоль стены, на которых виднелись банки с мутным содержимым. Под потолком висели пучки пыльных трав. Широкая лавка растянулась у занавешенного тряпкой окна. Большой стол когда-то был добротным, но кто-то однажды сломал его и наскоро скрепил ножки со столешницей длинными темными гвоздями. На полу лежал грязный домотканый ковер. Его угол завернулся, явив крышку подвальной двери.
Но это я отметил попутно. Потому как все мое внимание привлекла лежащая на лавке девушка. Она сложила руки на груди и, казалось, спала. Красивая, тонкокостная, с аккуратным носиком, пухлыми губами и длинными ресницами, отбрасывающими кружевные тени на бледные щеки. Только вот даже в полумраке я заметил, что кожа ее бела как снег. Я сощурился, пытаясь понять, поднимается ли ее грудная клетка. Но не смог отвести глаз от выреза белого сарафана, в котором виднелась пышная грудь.
Отвлекло меня то, что люк подпола дрогнул. А затем я услышал приглушенный голос: «Помогите…» Значит, пленники там.
Не сводя напряженного взгляда с неподвижной девушки, я сделал осторожный шаг в сторону люка. Еще один. И в этот момент ощутил за спиной какое-то движение. Сразу же в голове яркой вспышкой блеснула мысль: «Обманули!» Она смогла навести качественный морок. А сама пряталась за печкой.
Реакция моя была моментальной. Я ушел в сторону, пропуская перед собой широкую лапу с длинными черными когтями. Активировал Броню и развернулся, на ходу касаясь Плетения призыва. Послышался треск. Тяжелое лезвие ослепительно белого меча проломило крышу, а затем вонзилось в пол. Я же активировал Слово усиления и положил ладонь на широкую рукоять, вытаскивая оружие из серых прогнивших досок.
– Неплохо, бесоборец, – послышалось шипение сбоку.
Голос был неприятным. Скрипучим, словно кто-то открывал и закрывал дверь чулана с несмазанными петлями.
Я обернулся. В паре шагов от меня стояла грязная баба в сером изодранном сарафане. Высокая, ссутулившаяся, с длинными руками, свисающими ниже колен. Когти царапали пол.
Она не атаковала. Просто стояла, склонив голову и с интересом рассматривая меня. Ее лицо было изрезано глубокими морщинами. А на кончике длинного крючковатого носа красовалась большая бородавка. Спутанные седые волосы свисали редкой паклей. А еще на кривом лице был только один глаз. И я наконец смекнул, кто передо мной.
– Бесоборец, – проскрипела баба и облизнула тонкие бескровные губы. – Молодой. Скоро пойдет в печь. А я отведаю сочного мяса. Хотя… Может быть, ты сам в печь залезешь? Сберегли бы время.
– Вот еще, – фыркнул я. – Обойдешься, мерзкая бабка.
Лицо старухи исказила гримаса злости. Она оскалилась, продемонстрировав длинные желтые клыки:
– Зря вы меня разбудили! – рявкнула она, и я отшатнулся. В ушах зазвенело. А затем Лихо бросилось на меня.
«А начиналось все так хорошо», – мелькнула в голове запоздалая мысль.
И я вступил в бой.
