1
Еще одна смена прошла, а сколько их впереди… И только в шестьдесят лет на пенсию, на общих основаниях. Это значит, еще двадцать пять лет работать, работать еще и… работать. Работал он на щебеночном заводе, в ремонтном цехе нестандартизированного оборудования слесарем. В шесть пятнадцать подъем, завтрак и – на смену. Через восемь часов домой. И так каждый день. Однообразно. Скучно.
В четыре тридцать он собрал весь свой инструмент: монтировку, штангель, зубило, молоток, и без пяти пять уже был в бытовке. «За пять минут много не заработаешь? Подумаешь, пять минут?! Нет у тебя, Дмитрий Сапунов, чувства хозяина производства! И неоткуда ему взяться, – иронизировал, отшучивался Дмитрий. – Не дорос еще до хозяина, иначе не сбегал бы с работы раньше».
В бытовках было тесно – кругом шкафы. Воздух тяжелый, спертый. Повесив в шкаф спецовку, раздевшись, Дмитрий в резиновых тапочках зашлепал в душевую. Задержись он еще минут на пять на работе, и все моечные кабины были бы заняты, пришлось бы ждать.
«Что же все-таки представляет собой чувство хозяина производства? – хотел бы Дмитрий понять. – Я не болею душой за производство. Мне все равно, что делается на заводе, выполняется ли план. Я спокойно могу пройти мимо брошенной кем-то гайки, болта и – не поднять. А ведь кто-то точил этот болт, старался. Все станки, средства производства принадлежат народу, а значит – мне. Как там… общественная собственность на средства производства. Тогда почему я так расточителен, словно все кругом чужое? Из чего складывается чувство хозяина производства? Я, может, и хочу лучше работать, но у меня нет такой возможности. Я не могу организовать работу, как мне удобно. Какой из меня после этого хозяин производства? В цехе плохая организация труда. Часто бывает так, что заработаешь рубль, а потеряешь – два. При сдельной оплате труда каждая минута на счету. Хозяин из меня, конечно, никудышный. Расточительный. Ладно, – давал себе Дмитрий понять, что о работе хватит. – Сколько можно? Смена закончилась. Чего еще?!»
В приподнятом настроении Дмитрий вышел из душевой. Белов, слесарь с дробилки, уже переодевшись в чистое, закрывал шкаф, гремя на всю бытовку амбарным замком. Скоро должен подойти автобус, надо торопиться.
Валентин Петрович, начальник цеха, сидел у себя в кабинете, закрывшись на ключ, чтобы никто не мешал. «Ну как так можно работать? – не понимал Валентин Петрович. – Никакой ответственности. Иной раз подсказываешь, хочешь как лучше, а он все равно делает по-своему. Хуже, но по-своему! Откуда у людей такое безразличие к работе? Раньше как-то больше было ответственности. Если старший скажет, его не смели ослушаться. Слесари контролировали сварщиков. Сварщики требовали от слесарей, чтобы не было больших зазоров между сопрягаемыми деталями. А сейчас? Сварщики без стеснения закладывают в зазоры пруток и заливают его металлом. Какое может быть после этого качество? Пакостят сами себе. Права свои все знают, а об обязанностях забывают. И все ведь грамотные, со средним образованием, если б каждый переживал за свою работу, болел душою за коллектив, тогда бы и жилось нам всем лучше, и государство богаче было. А то для себя сделают качественно, а для производства – лишь бы с рук сошло».
Через месяц будет шесть лет, как Валентин Петрович принял цех. Начинал рабочим. В тридцать девять лет, уже будучи отцом троих детей, окончил вечернюю школу, потом техникум. Три года проработал мастером, был рекомендован на должность начальника цеха. Дружный был коллектив, не то что сейчас, и пьяниц было меньше. «Олег Сурков, токарь, два года божился в рот спиртного не брать; два года все нянчились с ним в цехе, верили ему на слово, а он – запил. Пришлось расстаться. Работник-то был хороший. Ну прямо как дети, – сокрушался Валентин Петрович. – Как можно обещать и не сдержать слово? И чего людям не живется, не работается спокойно? Будем хорошо работать – и жить будем лучше. Все же от нас самих зависит».
Валентин Петрович тяжело поднялся со стула, несколько раз прошелся от стола к двери, разминая затекшие ноги. Высокий, крепкого телосложения, Валентин Петрович выглядел неплохо для своих лет.
«Сознание у людей низкое. Нет ответственности, хозяйской жилки». —Валентин Петрович решительно шагнул к двери. Пройдя длинный коридор, Валентин Петрович вышел к токарям. Вторая смена, с пяти, приступила к работе. Ночной смены не было. Неделю с утра работала одна смена, неделю – другая, менялись. Смена старшего мастера Андрея Сергеевича Ермакова —электрики, слесаря по ремонту станков, нормировщик, кладовщик, работала все с утра. Это была дежурная смена.
Виктор Садовский точил втулки на транспортер на дробилку, срочный заказ, работал легко, уверенно.
«А где ж Ельцов? – пробежался Валентин Петрович взглядом по токарному отделению. – Опять небось у себя в конторке сидит с нарядами. Вот сами себе работу находят. Нет чтобы каждый день писать наряды, так ведь оставляют все на потом, на последний день. Копят. И сидит сейчас в конторке с бумажками, не знает, что в цехе делается. Мастер называется!»
