В душе огонь, что рукопись создать мог.
А в разуме сплошной клубами смог.
Все мысли созданные не видели пути,
Идя по коим, до людей могли б дойти.
И самому казаться стали чушью.
Единственный читатель съеден глушью.
Возможно, ночью черти посмеялись,
Когда мне, глупому, как музы представлялись.
Я в местных родниках хотел найти
Развилку к двум решениям впереди
И либо напоить водою вдохновение,
Иль утопить, как пса, по личному велению.
В таком покое я или отчаянии,
Что съесть меня не возникает чаяния
У лиса, волка, даже у медведя.
Проходят мимо, лишь стволы пометя.
И оленята походили под рукой,
Как тот котенок, малый и рябой,
Что чувствуют усталость, не опасность,
И с ней помочь желают малость.
Деревья в листьях словно монстры,
А ветвь без листьев – зуб то острый.
И облака похожи на чудищ, знай:
Чудовищная бойня, где горизонта край.
И вот я вышел к роднику в скале
В росе, как комары в смоле.
Тяну я руку к медленной воде
И к на поверхности ее звезде,
Когда внезапно голос услыхал:
«Хоть и печален, все равно нахал».
Тот голос был будто из главы
Моей, извилины которой словно рвы.
Из родника, как сердца водопада,
Летел посланец рая или ада.
То девушка с большую ростом брошь,
Но в взгляде вызов: «Чтобы жить, не трожь!»
Все тело как из неба сделано.
А крылья – как у бабочек панно,
Но с яростью в раскрашенных глазах,
Словно бы на кобре, что наводят страх.
«Я должна бы тебя утопить,
Столь легко вот меня разозлить.
Но интригу посеял ты, смертный.
Отчего с тобой зверь милосердный?
Отчего не срубил ты даже березу,
Не сделал убитым ни зайца, ни розу?
Не бросил на землю горящую вещь,
Не оставил хвостом из мусора плешь?
Так зачем же сюда ты забрел,
А не в поле, как гордый орел?
Или город, как тигр среди джунглей?
Зачем трутню в чужой чей-то улей?»
Понял вопросы я сразу ее,
И не было смысла пускаться в лганье.
«Топор мне тяжел, а ружье ненавистно,
Разве что в тире и ладонях артиста.
Розы дарить я бы мог, но мне лучше
Стихи сочинять и дарить людям нужным.
Сюда я пришел, тоскуя о публике,
Пока вся рукопись забвением не погублена.
Я сочинял истории с посылом.
Писал их только с подростковым пылом
И для себя, и для пылающих подобных.
Но, кажется, создатель я стихов негодных».
Создание с радостью сказала:
«Ты тот, кого я так искала!
Растим мы в мире нашем вам подмену,
Мертворожденным многим на замену.
И всем достойным лучшего что было б,
Коль оставались бы, где их судьбой прибило.
И вот за этим подкидышей растим.
Но важных им советов никак мы не дадим.
Как дети ваши, право слово.
Им сказки разные как труды Ньютона.
Лишь в них познанием жизни заниматься
