Не успеет наступить лето, как мальчишки нашей деревни, разделившись на две команды, начинают играть в войну. Трудно найти паренька, который не прошёл бы через эту игру и не представлял бы себя при этом отважным, смелым воином, смекалистым разведчиком или, кто побойчее, настоящим командиром.
А этой весной мы даже не стали дожидаться, когда снег растает. Как по команде высыпали на улицу, где уже вовсю пригревало солнце.
Обычно у нас и проблем не было с тем, как разделиться – этот вопрос давно решён. «Воевали» ребята нижней и верхней улиц – так уж испокон веков поделилась наша деревня, и кто где жил, за тех и воевал.
Не хочу хвастаться, но победа в этих сражениях часто доставалась нам, мальчишкам с нижней улицы, хотя ребята с верхней тоже были сильными.
Вот и теперь мы стали теснить наших противников. Никто, конечно, понятия не имел о технике, тактике боя, и численно нас было не больше, чем их, но, наверное, храбростью брали. И надо же такому случиться, в самый ответственный момент, когда до нашей очередной победы оставалось совсем чуть-чуть, был ранен наш главный «разведчик» – маленький, да удаленький Азатик. Выполнял он ответственное задание; увлёкся, не заметил железяку и – порезался.
Увидев кровь на ноге, Азат захныкал, а потом и вовсе расплакался. Мы все столпились вокруг него. Стало уже не до игры. Подняв на руки «раненого» товарища, мы отступили и оставили поле боя. А то ещё потом попадёт от родителей. Ладно, «противник» не думал нас преследовать.
Возвращаясь на свою улицу, неожиданно мы встретили человека в настоящей военной форме. Вот так встреча! Да это же Ильгиз-агай! Он каждый год приезжает в отпуск к своей матери. Неужели уже год прошёл? А какая форма на нём красивая, офицерская! Про него в деревне говорили, что он во многих местах побывал, немало всякого видел.
– Вы что это несёте Азатика? – спросил он, поздоровавшись.
– Да мы, Ильгиз-агай, в войну играли, он был наш разведчик – и на задании его вот ранило. Несём его в наш госпиталь…
Ильгиз-агай улыбнулся, затем подошёл и осмотрел рану Азата. Быстро сходил за зелёнкой и перевязал стонущего «разведчика».
– Ничего, терпи, батыр[1]. Пройдёт. Где же это бывает, чтобы на войне и без ран, – он улыбнулся нам и, посмотрев на Азата, добавил: – Батыр без ран не бывает, верно? Конечно, верно! Так говорили и наши предки – отважные башкирские воины.
– Ильгиз-агай, а что это у вас такой большой шрам? – спросил я, заметив необычный след на руке офицера.
Он только махнул рукой:
– А, пустяки! Вражеская пуля.
Все сразу облепили Ильгиз-агая и стали внимательно разглядывать шрам, а некоторые мальчишки даже погладили его. Нам стало интересно. Как, настоящей пулей, из настоящего оружия, которое мы только в кино видели? Вот это да!
– А расскажите, а, Ильгиз-агай?
– Это длинная история.
– Ну расскажите, – пристали мы, и, наконец уступив граду обрушившихся на него просьб, Ильгиз-агай, усевшись на скамью, начал:
– Ладно, слушайте. Служил я тогда в Польше…
…Вы спрашиваете, откуда у меня эта рана на руке? Давняя это история. Но она дорога́ мне и навсегда останется в памяти, как и этот шрам.
Вы, мальчишки, пока играете в войну, но скоро подрастёте и тоже станете защитниками нашей Родины, выполните свой священный долг. Ведь ещё в древности считалось, что юноша становится мужчиной, только когда пройдёт военную службу.
Не так уж и много лет назад, но для меня кажется, что это было давно, проходил я службу за пределами нашей страны, в Польской Народной Республике. Как-то у меня выдалось свободное время, и я решил прогуляться по окрестностям нашей части, благо и день был тёплый, солнечный. Медленно брёл я по лесной тропе, думая о своём, вспоминая родные места, невольно сравнивая здешний лес с красотой нашей уральской природы.
Неожиданно лес стал редеть, и передо мной открылось свободное от деревьев место. Это было небольшое солдатское кладбище. С интересом принялся я читать таблички. Фамилии были в основном русские:
Сержант Иванов Г. И.
Младший сержант Ивановский Александр В.
Ефрейтор Иванов И. М.
Рядовой Фёдоров Иван…
Иван, Иванов – самые распространённые в нашей стране имена и фамилии. И здесь, вдалеке от Отчизны, на маленьком лесном кладбище их было большинство, да и все ли это Иваны? Сколько их осталось лежать только в польской земле, не говоря уже о всей Европе и нашей Отчизне, и под отдельными памятниками со звёздочками, и в братских могилах…
Грустные мысли овладели мной. Я стоял, склонив голову, молчал и представлял, старался представить всех этих молодых, порой даже безусых ребят, чья короткая, но яркая жизнь закончилась здесь.