Безумна до того любовь моя,
Что зла в тебе не замечаю я.
Уильям Шекспир
Чем безупречнее человек снаружи – тем больше демонов у него внутри.
Мне всегда было интересно наблюдать за ней. Она притягивала взгляды, словно магнит. Впервые я познакомилась с Агнией в десятом классе. Вернее просто увидела ее, узнала имя, а она о моем существовании, скорее всего, даже не задумывалась. Какая-то девчонка с параллельного класса. Наверное, так она бы сказала, спроси ее кто-нибудь обо мне. Зато я знала о ней все. Хотела знать. Это может показаться странным, но на это имелись свои причины. Во-первых, в силу моего юного возраста, когда мы любим ставить кого-либо на пьедестал, делать образцом для подражания. У некоторых это знаменитые артисты, у других – старшие братья или сестры, родители, а у меня таким человеком была Агния. Возможно потому, что я довольно замкнутая, у меня мало друзей, но я люблю наблюдать. А наблюдать за людьми вдвойне интереснее, за их историями, выдуманными и реальными, счастливыми и несчастными. Агния уже с детства являлась самым подходящим объектом для такого наблюдения. Далее я объясню почему.
Я училась в лицеи, куда не так просто попасть детям, чьи родители имеют средний достаток. Мне в этом смысле повезло. Моя мама была учителем русского языка в этой самой школе, поэтому ей как-то удалось «протащить» меня в закрытый мир «богатых и знаменитых». Но это не было для меня счастливым билетом, скорее, испытанием. Да, испытанием на прочность, выдержку, терпение. Сначала я испытывала неловкость среди детей, которых привозят личные водители на «Мерседесах» и прочих крутых машинах, которые имеют долларовые банкноты на свои личные расходы. Вещи всегда только брендовые, друзья только из своего круга, места для развлечений самые популярные. Вот был их девиз. А я была среди них чужой. Не только они дали мне это понять, но я и сама в первый же день почувствовал, что мы слишком разные, чтобы быть друзьями. Разные не потому, что я хуже их или лучше. Нет, а потому что мы воспитывались в разной среде, у нас разные представления о жизни, разный финансовый достаток, в конце концов. Вначале, конечно же, я пыталась переступить этот порог, взглянуть на их «мир». Наивная! Я думала, что это все только условности, предрассудки, что все мы одинаковые. Я старалась быть дружелюбной, доброжелательной, но не умаляя своего достоинства. Я не была ни услужливой, ни навязчивой. Хотя если бы я была такой, то нашла бы «друзей». Я просто относилась к ним со всей открытостью, с какой отнеслась бы к любому другому человеку, невзирая на достаток. Но эти избалованные дети отвергли мое общество. Я не винила их в этом и не держала обиды или злости. Просто приняла как очевидный факт. Среди этого избранного общества встречались разные люди, характеры, как и в любом другом. Были те, которых богатство и власть их родителей совершенно испортили. Капризные, эгоистичные, неприспособленные к жизни. Они думали, что все дается легко и просто, стоит только иметь деньги. Вот эту категорию людей я и сейчас избегаю, испытывая неприязнь. Хотя они ли виноваты в этом? Их так воспитали, им привили эти нормы. Некоторых даже жаль: одинокие, но поэтому всегда окруженные толпой людей, с ограниченностью взглядов, суждений, как средневековые феодалы.
Были и честные, добрые дети, просто привыкшие к такой обеспеченной жизни и не представляющие себе никакой другой. Мне нравилось наблюдать за их веселой беспечностью и жизнерадостностью. Они и представить не могли, что жизнь может быть другой: тяжелой, безнадежной, безденежной. Бедные районы, серые дома с маленькими комнатками, вчерашние невкусные макароны, которые ты обязан съесть, если не хочешь мучиться от голода. Конечно, такая жизнь тоже была мне чужда, но я видела ее и соприкасалась с ней. Моя семья была среднего достатка, но, как мне казалось раньше, в ней царили тепло и уют. Но я знала, что может быть и по-другому. Школа, в которой я проучилась семь лет, перед тем как перевестись в лицей, представляла собой широкий спектр человеческих судеб. В моем бывшем классе два ребенка были из неблагополучных семей, половина класса воспитывалась в неполных семьях. Но зато у меня там были друзья. Даже смешно вспомнить, какие иллюзии я питала, когда мама сказала мне, что со следующего года я буду учиться в лицее, где она работает. Я начала рисовать в своем воображении радужные картинки: большое здание школы, выкрашенное в приятный светло-розовый цвет, просторные коридоры с картинами на стенах, цветами на подоконниках, светлые классы, учащиеся в одинаковой аккуратной форме. Я хотела быть частью этой прекрасной жизни, но в тоже время боялась. Все было так, как я и воображала, но только внешне. «Тебе никогда не быть частью нашего мира» словно было написано на лицах этих изнеженных мальчиков и девочек.
Некоторые относились ко мне прямо-таки враждебно, хотя я и не давала повода. Кстати, злые шутки, провокации по отношению не только к одноклассникам, но и к некоторым учителям (в том числе моей матери) были их рук дело.
Другие – насмешливо, будто я была диковинным зверьком, попавшимся им на глаза. Они рассматривали мои недорогие (по их меркам) вещи, удивлялись, что я каждый день езжу на автобусе. Я не утверждаю, что в этом лицеи собрались только злые и ужасные, а в обычных школах все белые и пушистые. Нет, и в моей бывшей школе было достаточно и хулиганов, и зазнаек. Но только здесь я впервые столкнулась с холодной вежливостью, отстраненностью, даже высокомерием, обычно не свойственной детям.
