Друг всем- ничей друг…
Аристотель.
ПРОЛОГ
Июль, 1987 год.
Известный в городе молодой каратист Александр Пахомов быстрым шагом возвращался домой по Никитскому бульвару.
Когда-то давно, ещё до основания города, на протяжении всего бульвара протекала река, которую в итоге из-за сильного загрязнения убрали в бетонные коллекторы. Сейчас же по центру красовались клумбы, засаженные различными цветами, оформленные вокруг белым, выкрашенным известкой, бордюром.
Время было далеко за полночь, тихий шелест листьев от слабых порывов ветра сопровождал эхо его одиноких шагов.
В голове словно волчок крутились тревожные мысли, от которых он не мог избавится. Засунув руки в карманы легких спортивных штанов, он вдруг остановился посередине бульвара и посмотрел на ночное небо: яркие звезды и неприступная луна казались холодными и недвижимыми.
«Нет, это просто какой-то бред. Ничего плохого не может случиться. Все-таки реальная жизнь – это не боевики с Брюсом Ли, где людей рубят направо и налево», – подумал Александр и, еще раз хорошенько осмотревшись вокруг, продолжил свой путь.
Бульвар был длиною почти в три километра. До поворота на улицу, ведущую к его дому, оставалось около семисот метров…
Ветер усилился, а с ним и шорох листьев.
Сильная тревога охватила его: ладони вдруг вспотели, сердце учащенно забилось, стало совсем не по себе. Пахомова не покидало ощущение преследования – словно кто-то крадется за его спиной, и каждый раз, когда он оглядывался, этот кто-то прятался за толстыми стволами многолетних деревьев. Отчего-то ему захотелось попасть домой как можно быстрее, и он, ускорив шаг, перешел на бег.
Наконец-то увидев через дорогу свою пятиэтажку, он свернул с бульвара, чтобы срезать путь.
Подъезды располагались с обратной стороны дома, а значит, предстояло обойти дом полностью справа, что займет минут десять; либо за пару минут протолкнуться по узкой тропе между Венерическим диспансером и самим домом слева.
Бомжей, проживающих в подвале и часто выпивающих по ночам с левой стороны дома, Пахомов не боялся и потому смело двинулся в сторону тропы. В конце концов, драться он умел на «отлично», и не зря считался одним из лучших каратистов в родном городе.
Пробегая, он вдруг обо что-то запнулся, но успел поймать равновесие и не упал.
Перед ним, словно гриб, из-под земли возник высокий человек, одетый в черный спортивный костюм. На руках его были черные перчатки.
– Ты?! – Вздрогнул Пахомов от удивления. – Решили ведь уже все! Что ещё от меня нужно?
Человек не ответил, молча сделав шаг вперёд в его сторону. Пахомов ретировался немного назад и посмотрел за плечо: за его спиной стояли двое.
– Да ладно, вы что серьезно? Давайте завтра встретимся утром и снова поговорим?! – Испытывая приступ внезапного страха, предложил он, на что в ответ получил хлесткий удар нунчаками по лицу от человека, стоящего впереди.
Из носа фонтаном полилась кровь… Александр тут же зажал его пальцами, да только времени на то, чтобы ждать, пока остановится кровотечение, у него не было. Он попытался вырваться из образовавшегося вокруг него кольца из троих мужчин, резко нагнувшись и рванув вперед, но его остановил мощный удар ногой под дых. Задыхаясь, он согнулся пополам. Ещё один удар сверху прилетел в область спины, и он упал на колени.
Холодная цепь нунчак плотно обвила его крепкую шею, и он хаотично задергался, пытаясь выйти из удушающего приема.
– Добивайте! – Приказал человек, голос которого он знал много лет, и на Пахомова посыпались многочисленные удары.
Он пытался закрыться и защитить себя, но цепь сжимала горло все плотнее и плотнее, отчего голова закружилась, в глазах начало темнеть и стало тяжело дышать…
Последнее, что увидел каратист Пахомов, умирая на твёрдой, холодной земле, – это орудие его собственного убийства, которое было оставлено рядом с его истекающим кровью лицом.
Свобода одного человека заканчивается там,
где начинается свобода другого…
М.Бакунин.
НЕМЕЦ.
Ровно в три пятнадцать утра в отделение милиции вошел лысый мужчина крепкого телосложения, в футболке и спортивных штанах, держа в левой руке небольшую чёрную кожаную барсетку.
Дежурный Савельев дремал за стеклом, сидя на жутко неудобном стуле и тихо похрапывая. Маленький вентилятор, стоявший перед ним на рабочем столе, обдувал его вспотевшее лицо тёплым воздухом. Удивляться тут нечему: Июль месяц всегда был самым жарким в городе «N». Раскаленный воздух, дышать которым очень тяжело, а порой практически невозможно. К тому же, как назло, всю неделю было полное отсутствие дождей, и жара не спадала даже ночью.
Мужчина постучал костяшками по стеклу, отчего Савельев подскочил на стуле. Затем потерев пальцами свои уставшие и сонные глаза, он внимательно всмотрелся в лицо посетителя.
– А, это вы, – узнал он в стоящем напротив известного в городе спортсмена и тренера по каратэ Анатолия Калинина. – За «Немцем», что ли, своим приехали?
– За «Немцем»? – Недоумевающе переспросил тот и провел рукой по лысой голове.
– Штерн Евгений Александрович, ваш спортсмен будет?
– Наш, наш. – Мотнул он головой в ответ.
– Ну, я и говорю: за Немцем. Фамилия-то у него немецкая. – Постучал он ручкой по раскрытому дежурному журналу, лежащему на столе.
