Как Серега гусика окучивал
В Севастополь мы вошли бухом. Это был редкий случай: когда мы в город бухом вошли. Обычно мы бухом только ехали, а в города врывались иными способами.
Бух этого входа заключался в том, что мы не знали, как на Севастопольском вокзале образовались. Вероятно, нам пришла мысль, что от Севастополя до Евпатории электричка ходит. Но на самом деле мы, хорошо зная географию нашей страны, даже и мысли такой допустить не могли. В Ялте, как сказал Набоков, нет вокзала. Из Евпатории, как я говорю, нет прямой электрички до Севастополя.
Вот и получается, что зря мы в Севастополь приехали: надо было бы нам в Евпаторию через Симферополь ехать, где электрички на Евпаторию есть.
В общем, подумав обо всем этом, заслипили мы.
И вот, просыпаюсь я, а передо мной какой-то чувак стоит. И говорит:
– Не хотите ли, молодой человек, чтобы я вам Севастополь показал?
Я говорю:
– Отнюдь, батенька. Чего бы мне Севастополь не посмотреть.
Серега же тем временем умер, Нина крича. Продираю я глаза и иду с этим чуваком в Севастополь. А пошел я с ним по той простой причине, что у него в газетке батл самогона был завернут.
Сели мы с ним, около чувака с хуем, на лавочке. Он достает батл, наливает, и бухаем мы с ним. А Серега – вдали, на вокзале. Нина кричит.
И тут чувак говорит:
– А ты знаешь, что такое минет?
Я говорю:
– Это плохое слово. Ты давай, лучше вместо минета Запорожье говори. А если ты еще раз минет скажешь, то я тебе хорошей украинской пихвы дам.
Чувак спрашивает:
– А что такое пихва?
Я говорю:
– Пихва, брат, это по-украински пизда. Так что ты лучше матом при мне не ругайся, и все слова по-моему называй.
И я ему, не торопясь, рассказал про Нину, Запорожье и Джуманияза, чтобы он понял, откуда эти слова взялись. И про жаворонков я ему тоже рассказал до кучи, благо что самогону у него литровый батл был.
И тут чувак говорит:
– Я, вообще-то гомик. Если на ночь Запорожья не сделаю, то спать не буду.
Я говорю:
– А я тоже. Бывает, если на ночь Джуманияза не сделаю, тоже спать не буду.
Чувак говорит:
– Можно, я тебе Запорожье сделаю?
Я говорю:
– Нет. Не можно.
Он говорит:
– Ну, тогда я пошел.
Я говорю:
– А ты подожди. Может быть, мой друг Серега даст тебе Запорожья. Наливай-ка еще.
Чувак наливает, я побухиваю. Чувак говорит:
– А где твой Серега?
Я говорю:
– На вокзале он. Пойдем, спросим. Только давай сначала еще бухнем.
Чувак говорит:
– Нет. Я хочу трезвым быть. Трезвое Запорожье хочу сделать, чтобы потом помнить его, и онанизмом заниматься, вспоминая.
Я говорю:
– Трезвым будет твое Запорожье. Только сам я сейчас бухну. Ты уж извини.
И бухнул еще, из литрового батла. И говорю:
– Ну, пошли, что ль, к Сереге, с Запорожьем разберемся.
И вот, возвратились мы на вокзал. Я сел вдали от той лавочки, где Серега свой слип творил, понинывая. Я знал, что будет, но не торопил события. Чуваку сказал:
– Вот, подойди к Сереге, сделай ему предложение, насчет Запорожья. Посмотрим, что будет.
И подходит этот гомик к Сереге. Надо сказать, что мы с Серегой гомиков гусиками звали. Посему, последнюю фразу мне придется повторить.
Вот, подходит этот гусик к Сереге. Издали вижу я, как Серегу он разбудил и что-то говорит ему. Пальцы щепотью сложив и показывая.
Серега смотрит на него тупо. Не понимает пока. И вдруг – я вижу: понял, наконец.
Встает. Разворачивается. И как даст этому гусику по фейсу. Гусик падает. Тогда Серега берет гусика за шиворот, приподнимает его над собой и лбом его в нос клюет.
Конец ознакомительного фрагмента.
