Где-то со стороны города в очередной раз раздались раскаты грома, и сотрудник ГАИ Осипов снова скривил лицо, отчего его нос как будто стал ещё длиннее, чем был на самом деле.
– Ну, и чего смотришь? – словно с издёвкой произнёс он в сторону стажёра.
– Никак нет, трищмайор, – неловко пробормотал молодой парень, чью фамилию Осипов никак не мог запомнить.
– Иди! Ты на практику пришёл или как?
Они сидели в видавшем виде сооружении – чем-то среднем между киоском на сваях и небольшой избушкой. Это строение с надписью «Пост ГАИ» было хорошо известно всем, кто въезжал в город с северо-запада. Водители заблаговременно старались снизить скорость на подъезде к этому месту, но опытный Осипов в свою смену легко определял автомобиль, который можно и нужно выцепить даже из неспешно двигающегося потока, чтобы обязательно найти нарушения и предложить водителю «договориться по-хорошему». Официальные штрафы он выписывал не столь охотно, но практиканта, конечно, учил другому.
Молодой человек инстинктивно съёжился перед выходом наружу – наверное, так бы поступил любой, выбираясь из помещения в темноту, которую освещали разве что тусклые фонари да фары редких в это время автомобилей. За последние пару часов, правда, несколько раз мелькнули молнии, что совсем не обрадовало будущего выпускника милицейской академии и уж тем более его опытного наставника.
– Жезл не забудь, – произнёс зачем-то Осипов.
Развернувшись, чтобы закрыть за собой дверь, стажёр увидел как длинный крючковатый осиповский нос погрузился в чашку с остывшим чаем, а рот майора сопроводил это неприятным хлюпаньем.
«Три часа ночи. Машин-то почти нет. Он что? Хочет показать как наша служба и опасна и трудна?», – буркнул молодой стажёр куда-то в сторону и вздрогнул от ночной прохлады, которая резко отличалась от дневной июньской духоты. Парень, пришедший на дежурство в одной фирменной рубашке с коротким рукавом, кутался в неуютный грязный плащ, на который ему указал капитан, проводя инструктаж в начале смены. В этот момент где-то впереди опять сверкнуло, а затем раздался раскат грома. При этом дождя так и не было – возможно, порывы ветра, от которых молодому стражу правопорядка было не по себе, отнесли тучи куда-то в сторону города, чьи очертания были видны за небольшой опушкой леса.
«Да уж!», – вздохнул молодой человек и решительно двинулся в сторону дороги. Утром он вернётся домой, чтобы поспать несколько часов, а затем отправится снова на дежурство. Только уже в дежурную часть при одном из районных отделов. В Москве он сдал экзамены экстерном, чтобы в июне попрактиковаться в родном городе в различных подразделениях. В Академии излишнему рвению курсанта удивились, но препятствовать не стали. Наоборот – связались с областным управлением и настойчиво рекомендовали посодействовать. На месте тоже удивились, но препятствовать не стали. Наоборот – направили на самые сложные участки. Например, сюда – на оживлённую трассу в ночную смену с неприятным Осиповым. Или в райотдел на окраине, где показатели по совершённым и раскрытым преступлениям не самые лучшие. Молодой человек снова инстинктивно дёрнулся от молнии, которая, казалось, сверкнула совсем рядом.
– Опять громыхнуло, видел, а, Басмач? Успеть бы до дождя? – обратился водитель одной из редких в этот час машин к своему спутнику.
– Крути баранку и не бухти. Не сахарный, не растаешь от дождя.
– Ну, мало ли? Что скажет Прибалт?
– Серый, ты достал! Что «Прибалт»? Что он скажет? Ну, дождь и дождь. Что думаешь – Прибалт бабла на небо закинет, и дождь закончится?
– Ну, мало ли…
– Не неси чушь, Серый! Лучше аккуратнее давай. Скоро пост ГАИ.
– Да ладно – три часа ночи. Эти шакалы спят небось.
Вместо ответа тот, которого назвали Басмачом, приоткрыл окно, сплюнул наружу и, скривив лицо от порыва ветра, повернул скрипучий механизм на двери вверх. Стекло словно нехотя поднялось и, соприкоснувшись с рамой дверцы, задребезжало.
– И что? Поновее что ли машину Прибалт не мог найти? У него бабок немеряно, – проворчал Серый, удерживая непослушный руль на неровной дороге.
– Не неси чушь, – со злостью повторил Басмач.
Это был худощавый человек в возрасте около сорока. Но из-за бледного лица с маленькими, пронзающими холодом и ненавистью глазками, мужчина выглядел куда старше. А потускневшие татуировки в виде перстней вполне объясняли эту казалось бы неестественную бледность – там, где он провёл значительный отрезок жизни, было не до загара. С невзрачным лицом резко контрастировала копна чёрных как уголь волос, свисавших со стороны шеи почти до плеч. Благодаря этой черте своей внешности он и получил кличку «Басмач», потому что напоминал уроженца южных республик. Впрочем, жестокий характер тоже вполне соответствовал прозвищу. Вот и сейчас его разговорчивый напарник, которого Басмач называл Серым, не стал продолжать беседу, несмотря на то, что пытался поддерживать разговор, чтобы попросту не заснуть на ночной дороге. Ему было около тридцати. Как порой писали в милицейских сводках – рост средний, лицо продолговатое, нос прямой. Спортивный костюм с тремя полосками был предметом особой гордости для человека, который встретил развал СССР в колонии общего режима, куда попал скорее по совокупности мелких делишек и где познакомился с авторитетным и жестким Басмачом.
