Надо мною кроме твоего взгляда
Не властно лезвие ни одного ножа (Маяковский)
Я не помнил, когда точно захотел её в первый раз. Не мог воспроизвести до доли секунды этот момент. Просто почувствовал вдруг острую потребность разложить где и как угодно и оттрахать. Чтобы орала подо мной от боли и удовольствия. Это было настолько нетипично для меня, что я охренел, но жажда поиметь подругу моей жены от этого не уменьшилась.
Я и приехал сюда совершенно с иной целью. Напугать, показать, что я думаю о её последней выходке. И она поняла всё, мне даже не нужно было произносить ни слова. Вскочила со своего места, попятилась назад. В глазах – такой страх, будто перед ней разверзлась земля и появился сам дьявол.
И именно в тот момент я почувствовал, как меня прошила, будто электрическим разрядом в триста восемьдесят, такая похоть, что член мгновенно встал, и стояк стал причинять физическую боль. Двинувшись в её сторону, я наслаждался каждым мановением. Тем, как она пятилась назад, тем как бурно вздымалась её грудь под безразмерным пиджаком. Последний, кстати, выбешивал меня настолько, что приходилось удерживать контроль на тоненькой ниточке. Хотелось порвать эту нелепую ткань ко всем чертям, увидеть, что она скрывает. После впиться в пересохшие от страха губы, причинить боль, кусать их до крови.
Я никогда не был зверем в постели. Напротив, старался быть нежным, даже с теми, кого не хотел настолько сильно. А может, причина и была именно в этом? Может, мне нужно было хотеть кого-то до сносящей тормоза потребности, чтобы представлять такие картины, которых не ожидал даже от самого себя?
Я постоял так несколько минут, развернулся и ушел. Она не произнесла ни слова, просто смотрела на меня, а в потемневших зрачках плескался такой ужас, что любой другой ситуации мне наверное стало бы стыдно. Но не сейчас.
Выходя из небольшого салона красоты, где работала подруга Лены, я лишний раз напомнил себе, что должен ненавидеть эту суку. Что должен был разорвать её на месте голыми руками, заставить пожалеть о том, что она вмешивается в нашу с Леной жизнь. И ненависть действительно появилась, только совсем не та, которой ожидал. Она была смешана со все той же похотью, и совсем не давала мне удовлетворения, на которое я рассчитывал.
Сев за руль, я жадно, с хрипом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Мою голову разрывало на части. Сука! Я не ожидал, что со мной произойдёт такое. Как в нелепых смешных женских романах, которые иногда мне читала вслух жена, хохоча на всю квартиру. Здоровые мужики вдруг ни с того ни с сего начинали желать бабу настолько, что превращались в коврики под их ногами. Я же всегда умел держать под контролем эмоции. И теперь не узнавал сам себя.
Сорвав машину с места, рванул в сторону дома, чтобы только не передумать и не вернуться обратно. Ибо чем это могло закончиться в итоге, не мог предугадать даже я. Хотя, нет… Мог. Просто бы изнасиловал эту суку во все места, и может, тогда бы на смену похоти пришло удовлетворение. Впрочем, я очень сильно в этом сомневался.
Антонина. Бесцветная, как моль. Тихая, как мышь. Именно такой я знал её последние два года, с тех пор, как моя жена выбрала её своим мастером маникюра. Антонина не вызывала у меня интереса, я даже мог пересчитать по пальцам одной руки те взгляды, которыми её удостоил. Не вызывала интереса ровно до тех пор, пока я не вернулся с работы чуть раньше обычного и невольно не стал свидетелем разговора, который происходил у неё с Леной. Это был даже не разговор. Тоня, вещающая с таким пылом, что ей бы позавидовал даже Ленин на броневике, пыталась убедить мою жену, что если ей достался такой муж, как я, самое меньшее, что она может сделать, – бежать без оглядки. Во мне вскипела настолько чёрная злоба, что она едва не разворотила нутро. Я мог бы сказать этой суке всё, что думаю, но я сдержался. У меня в голове возникли мысли о том, что я хочу морально раздавить эту тварь. Заставить её мучиться, пожалеть о сказанном.
Наши отношения с Леной нельзя было назвать идеальными. Она была для меня скорее хорошим другом, чем женой, и я искренне считал, что это гораздо больше, чем я мог бы дать любой другой женщине. Потому что не верил ни в какую одну-единственную, в которую бы влюбился раз и навсегда.
Я менял женщин как перчатки до того как мы с Леной поженились, не оставил своих привычек и после свадьбы. И вот теперь узнал, что какая-то бесцветная моль поучает мою жену тому, за что ей захотелось сразу же открутить бошку.
А теперь выходило, что она меня уделала, не приложив к этому усилий. Уделала одним взглядом, одним своим беззащитным видом.
Я усмехнулся, растирая шею ладонью. Стащил в прихожей обувь, прошёл в кухню, где плеснул себе вискаря.
– Кирилл, это ты? – послышалось приглушённое из душа.
А кто это ещё, б*я, может быть? Любовник, которому выдали ключи?
– Я, – ответил кратко, залпом закидывая в рот порцию алкоголя. Хотелось, чтобы этот ужасный привкус, который появился во рту, когда вышел от Тони, наконец исчез.
Я был зол ещё и на Ленку. Не понимал, какого хрена она позволяла этому недо-психологу лезть туда, где можно отхватить порцию дерьма. Я не был белым и пушистым и Лена, чёрт бы её подрал, это знала. Знала и жила со мной, не устраивала истерик, не била посуду, наверняка находила следы моих приключений, но всегда молчала. Такая честность имени Кирилла Горского, и я не просил верности взамен. Зато просил честности, и Лена прекрасно об этом знала.
