Странное чувство в последнее время не покидает меня. Будто в моей жизни что-то внезапно надорвалось, и происходящие вокруг меня вещи стали ощущаться иначе. Словно надорвалось само течение времени, и сбившийся ритм его безвозвратно изменил направление моей жизни. События вокруг меня идут своим чередом, ежедневные хлопоты, ставшие вынужденной привычкой, ежедневно уводят меня в путанные городские ландшафты из кирпича и бетона, и именно там, где бывает особенно людно, сильнее всего я чувствую свое одиночество.
Порой, когда мне острее всего тесно среди людей, я ясно ощущаю, что жизнь вокруг меня движется так, как застрявшая жевательная резинка тянется между зубов: медленно, как струна, натягивается, но не лопается, а безжизненно провисает, пока челюсти снова не растянут ее в стороны. Ровно так же я предвкушаю, что вот-вот должно что-то случится, но вместо того время натягивается, как струна, замедляется и словно по щелчку откатывается назад, вновь начиная тянуть нить судьбы между прошлым и будущим.
Все чаще я начинаю думать, что моя жизнь – это сон. И будто бы сон этот – кошмарное видение, где упрямо пробиваюсь я сквозь толпы жутких зомби-мертвецов к какой-то невнятной цели. С ужасающе-уродливыми гримасами мертвецы окружают меня и скалят свои беззубые рты, надвигаясь на меня все ближе и ближе, протягивают ко мне свои неестественно вывернутые руки, кажущиеся мне изогнутыми ветками оживших деревьев, с длинными когтями-пальцами.
Когда они подбираются совсем близко, я чувствую их отвратительный запах. Запах гниющего мяса… Зловоние медленно надвигается на меня, словно туман, спускающийся в долину, медленно скользит вниз по мокрой утренней траве и густо обволакивает все, что встречается ему на пути. Что-то липкое в тумане цепляется за мою ногу, тянет настойчиво за одежду, стараясь остановить или замедлить меня. Я спотыкаюсь и с головою чуть не утопаю в зловонном тумане, но снова встаю и упрямо шагаю к цели.
Тошнота подкатывает к горлу, и мне становится трудно дышать. Я задыхаюсь… Я судорожно хватаю ртом воздух – но воздух отравлен гнилью сотен разлагающихся тел. Меня покидают силы… Я задыхаюсь, я в тупике, и кажется, пришло мое время наконец остановиться… я злюсь и снова продолжаю идти вперед.
Нестерпимо хочется вдохнуть полной грудью, но тем пьянящей чистоты живительным, бодрящим воздухом, что растормошил бы меня от тяжелого сна, я никогда уже больше не смогу надышаться. Он остался в моей юности, на берегу озера, между походных палаток и ароматных сосен, у ночного костра с пацанами после отбоя, с водкой в алюминиевых кружках.
