Арсений сидел недалеко от небольшой извилистой речушки, которая протекала вдоль села. Он смотрел вдаль горизонта на закат солнца, где расстилалось огромное поле сельских лугов. Высокая трава, то слегка колыхалась на небольшом ветру, создавая иллюзию морской волны, то ложилась и стелилась по земле, напоминая длинную дорогу к плывущим облакам небосклона.
В низине за оврагом находилась деревня, её дома с цветущими садами и резными палисадниками, проходящей грунтовой дорогой накатанной повозками, старенькой церквушкой поблёскивающей куполами.
Арсений изредка посматривал на дома деревни, слегка мусолив во рту соломинку, он немного волновался, в ожидании одного человека, который был ему очень дорог.
Этот рыжеволосый, слегка лопоухий и курносый парень был из местных. Голос у него был слегка охрипший, как будто он сорвал его, но это не так, в детстве Арсений тяжело переболел пневмонией и получил осложнение.
На шее красовался подвешенный волчий зуб, что говорило о его храбрости и ловкости, как охотника.
Он хорошо знал эти места, любил порыбачить, поохотиться на зайцев да лисиц, а ещё на бобров, пробираясь по зарослям вдоль местной речки. Охотников здесь было много и Арсений не исключение, ведь это было любимое занятие молодёжи того времени.
– Эй! Сенька! – Вдруг неожиданно услышал он знакомый долгожданный голос и обернулся.
С левой стороны грунтовки ведущей в деревню, мимо заросшей травой сопки прямо к нему шла девушка. Она спешила, быстро перепрыгивала с одной кочки на другую, приближаясь к условному месту.
На её тонкой изящной фигурке ветром развевало длинный сарафан. Она одёргивала его руками, чтобы не поднимался вверх.
– Натаха! – Крикнул в ответ Сенька. – Сюда, сюда!
Девушка сделала еще несколько шагов и присела рядом с Арсением за высокой травой сопки. На её лице сияла улыбка. Чернобровая, кареглазая девчонка, смотрела на него большими глазами с длинными ресницами, темные длинные волосы слегка развевались на ветру. Тонкими ладошками она постоянно поправляла их и снова улыбалась.
– Я уже как час тут тебя дожидаюсь, – сходу сказал Арсений.
– Ты меня извини, Сенька, прийти раньше никак не получалось, отец из дому не выпускал, – ответила Наташка.
– Опять отец? – Переспросил Арсений.
– Да, – засмущалась девушка. На её лице уже не было той улыбки, она склонила голову и тихо продолжила:
– Он последнее время совсем озверел, говорит, если ещё раз тебя увижу с этим босяком Бабочкиным, то повыдергаю ноги.
Арсений улыбнулся, но ничего не ответил. Он только выплюнул изо рта замусоленную соломинку и посмотрел на девушку.
– Чему ты улыбаешься, – возмутилась девушка, – Что будем делать дальше, ведь если он узнает, что я была опять с тобой, то мне точно несдобровать.
– А ты Натаха ничего не бойся, понятно? – Неожиданно ответил Арсений. – Сейчас власть наша советская, и она не позволит тут командовать бывшим буржуям.
– Сеня! Ну, причём тут советская власть, ведь он мой отец, понимаешь? А ведь в нашем доме его слово закон, как он скажет, так и будет, даже маменька супротив ничего не говорила, боялась.
– Отец, отец, чего ты боишься не пойму. А хочешь, сбежим вместе. – Он сказал эти слова так неожиданно, что Наташа посмотрела на Сеньку с удивлением.
– Вместе?
– Да вместе, – ответил Сенька, – А что, никто нас не найдет даже папенька, я работать пойду, проживём как-нибудь. – Вслед добавил он.
– Дурачок, какой же ты дурачок Сенька, также нельзя, ну как же без родительского благословения, ведь это обязательно, да и в церкви надо повенчаться, без венчания нельзя, грех большой.
Арсений улыбнулся.
– Да сказки всё это поповские, а вот свадьбу сыграем, всю деревню пригласим.
– Конечно, пригласим, обязательно пригласим, – добавила Наташа.
Действительно, Наталья была дочерью Игната Щукина в прошлом богатого помещика в этих краях. В этом селе Кутузовка Кирсановского уезда, Щукин имел много земель в своё время, много народа на него батрачило, и это был человек неприятный, злобный. Сколько он людей погубил непосильной работой, невыносимым трудом, это страшно представить.
От него зависела каждая семья, каждый двор в деревне. Все земли в самой ближайшей округе принадлежали ему, и он распоряжался ими, как хотел, поступал, как нравилось.
Арсений задумался, в его голове появились воспоминания о прошлом, о том, как было нелегко в его жизни. Он вспоминал об этом с горечью и некоторой обидой на самого себя за проявленную тогда слабость.
В его мыслях всё спуталось, всё перевернулось, он вспоминал своего отца, которого засекли до смерти, свою больную мать, умоляюще просившей не выгонять и не лишать её работы.
Он не мог забыть разъярённого Игната Щукина, который ворвался со своими бандитами к ним в дом, взяв его молодым мальчишкой за горло чуть не задушил.
– Щенок! Ты кого хотел надурить, меня, да я тебя в порошок сотру и по ветру пущу недоумок паршивый. А ну быстро говори, где твой брат Василий. Задушу паскудина, говори!
