Аглаида Афанасьевна Алмазинская сидела в глубокой уютной беседке своего собственного слегка заросшего, но всё же очень милого цветущего сада. Стояла чудесная пора самого начала лета, когда ночи совсем короткие и светлые, солнце греет уже очень ярко, но ещё не обжигает зноем, мысли полны мечтаний, и всё вокруг пахнет сиренью, сливовыми и яблоневыми цветами.
Аглаида Афанасьевна была в самой поре расцвета своей красоты и здоровья. У неё было четверо малолетних детей, но не смотря на это, талия её была очень тонкой, а черты лица свежими и изящными. Красота её не была схожа с холодной красотой античных статуй, но также и не была яркой и чувственной. В ней было нежное и горделивое осознание своего целомудренного, сдержанного и деликатного обаяния. Это проявлялось в спокойном и сосредоточенном взгляде больших карих глаз, окружённых пышным бархатным веером тёмных ресниц, в изящном изгибе бровей, в мимолётно скользящей улыбке и во всём лице, светлом и открытом, со слабым, словно фарфоровым румянцем. Ходила она всегда быстро и легко, как будто летела, но иногда замирала, задумывалась и прямо на своём стремительном ходу могла остановиться, захваченная целиком какой-то неотступной мыслью. Одевалась она довольно скромно, но с весомой долей изысканности. Свои роскошные, слегка вьющиеся волосы она укладывала всегда сама, каждый раз немного иначе и с большим вкусом. Всё это вместе создавало очень целостный и совершенный образ.
Когда-то давно она превосходно играла на рояле и даже аккомпанировала сама себе при исполнении романсов, но после замужества садилась музицировать всё реже, а потом и вовсе всё это забросила.
Муж её, Борис Бенедиктович Алмазинский, служил доктором в городском госпитале. Летом он почти каждый вечер возвращался после службы домой на дачу к своей обожаемой семье. Женаты они были уже тринадцать лет, и в отношениях их установилась уже незыблемое и надёжное взаимопонимание.
Аглаида Афанасьевна невыразимо скучала в отсутствии супруга, но понимала и разделяла с ним всю важность и значимость его благородной работы. Она была чрезвычайно умной, начитанной, интересной и творческой барыней, хорошей женой и нежной матерью. Детьми она занималась мало, больше доверяла строгой мудрой няне, вынянчившей ещё её мужа, но разговаривала с ними по душам много и охотно, а по воскресеньям долго читала им вслух старинные книги в бархатных переплётах.
Недавно няня уезжала на несколько дней на богомолье в дальний монастырь, у мужа было несколько запланированных сложных операций, он не мог вырваться на дачу, кухарка слегла в тяжёлой болезни, и Аглаида Афанасьевна осталась совершенно одна, без всякой помощи и даже доброго совета. За помощью к соседям обратиться она не решилась, а так как она сама нужна была всем и сразу, то пришлось ей, отложив в сторону романы и наряды, взяться за ведение дома, лечение болящей и воспитание наследников всерьёз и основательно. Но всё когда-нибудь проходит, прошло и это. Мужа отпустили из госпиталя на пару дней, няня вернулась, кухарка выздоровела, дети, благодаря всем предупредительным мерам, были здоровы и счастливы.
Сегодняшнее свежее утро Аглаида Афанасьевна собиралась провести в абсолютной тишине и спокойствии. Борис Бенедиктович с самого раннего утра увёз всех радостно хохочущих детей кататься на лодках, ловить рыбу и купаться на чистых прозрачных озёрах. Кухарка готовила обед к их возвращению, няня молилась в своей комнате, а Аглаида Афанасьевна, задумчиво помешивая серебряной ложкой свой остывающий кофе в фарфоровой чашке, смотрела прозрачным взглядом на вольно опустившуюся на перила беседки тонкую зелёную ветку берёзы.
Прошедшая неделя была полна сложных, но важных и дорогих ей хлопот, ощущение собственной значимости буквально переполняло Аглаиду Афанасьевну, а сейчас она вновь погрузилась во внезапно начавшее раздражать её состояние разнеженной барыни. Ей хотелось трудиться, помогать людям, но она понимала, что стала слабой и ленивой. Благоприятные обстоятельства жизни располагали её лишь только к мечтательности и нарочитой праздности.
Напряжённо нахмурив изящно изогнутые брови, она отложила ложку и быстро допила кофе.
– Аглаида Афанасьевна, к Вам гости. Мятниковские. И господин с ними ещё. Мне незнакомый.
Аглаида Афанасьевна вздрогнула от чуть надтреснутого голоса неожиданно появившейся няни, слегка нервно дернула рукой и нечаянно смахнула на пол блюдце, стоявшее у самого края стола.
