— Елена Краевская, двадцать два года, не замужем, к суду не привлекалась.
Дмитрий Баратов поднял глаза на собеседницу и некоторое время изучал правильные черты лица, русые волосы, едва достигшие плеч, и странно контрастировавший с ними дешевый костюм. При таком тщательном осмотре он не отыскал в Краевской ни одной яркой детали. Ничего, что могло зацепить взгляд и мгновенно свести с ума. Разве что руки. В первый миг, когда девушка опустила на стол свои узкие ладони с аккуратными пальцами и коротко остриженными ногтями, Дмитрий перестал дышать. Секунду для него не существовал шумный зал кофейни и проносившиеся за окнами автомобили — только эти руки, в которых, как и во всей Краевской, не было ничего особенного, но от взгляда на которые сердце опытного и далеко не романтичного дельца замирало и снова пускалось вскачь.
Такова была и вся Елена Краевская. Разбери её на кусочки, и у тебя не останется ничего, кроме самых обыкновенных носа, губ, глаз и волос. Но всё это, соединённое вместе, заставляло останавливать взгляд и смотреть, смотреть, смотреть… Смотреть и пытаться насытиться странным покоем и внутренним светом, исходившим от девушки. Двадцать два года. Не замужем.
— Почему? — спросил Дмитрий и только потом понял, что слышит свой голос, прозвучавший неожиданно резко.
— Что, простите? — Краевская осторожно вынула ложечку из чашки с кофе и, аккуратно опустив её на блюдце, подняла на собеседника светло-серые глаза. Девушка в её положении, как казалось Баратову, не может оставаться настолько спокойной. Однако если Краевская и нервничала, этого не выдавала ни одна чёрточка её точёного лица.
— Почему мне двадцать два? — Краевская нервно усмехнулась. — Или почему я не представала перед судом?
— Почему вы не замужем, госпожа Краевская? С вашей внешностью и с вашим происхождением это очень странно.
Краевская легко пожала плечами, и только краем глаза Баратов уловил, как едва заметно напрягается что-то в изгибе её шеи.
— Так сложилось. Я полагала, это скорее станет моим достоинством.
— Само собой, — Баратов опустил глаза в короткую распечатку. Биография, которую сумели достать его сотрудники, оказалась более чем скудной. Она не выглядела так, будто кто-то старательно вычищал всю информацию о Елене Краевской из всех баз… Если это и происходило, то делалось крайне аккуратно, потому что на первый взгляд жизнь Елены казалась абсолютно непримечательной — несмотря на фамилию, к которой она принадлежала.
Наследница тех самых Краевских, приближенных к императорскому двору ещё до Революции. Мать умерла, не дожив до пятидесяти. Отец тоже умер… Год назад. Это был ещё один вопрос, который Баратов хотел задать, однако решил повременить, прояснив предварительно предыдущий.
— Само собой мне бы не очень хотелось иметь на этой… должности… замужнюю девушку. Однако ваш семейный статус наводит на мысли о разгульной жизни. Возможно, вы слишком любите мужчин… или женщин?
Краевская на миг застыла. Она смерила Баратова таким взглядом, что у любого другого заледенела бы в жилах кровь. Как бы дёшево ни выглядел её костюм, Елена отлично знала себе цену, и именно это едва заметно щекотало Баратова изнутри.
— Полагаю, — сказала девушка чуть более напряжённо, чем прежде, — это не имеет особого значения.
— Напротив. Вас, должно быть, предупреждали, что я не приемлю разгульного поведения. Всё время нашего сотрудничества вам предстоит воздерживаться от своих… порывов.
Краевская сжала зубы и с усилием растянула губы в улыбке.
— Не беспокойтесь, я вовсе не стремлюсь, как вы выразились, к «разгульной жизни».
— Предположим… — Баратов вернулся к чтению. — Вы учились в Сорбонне, но ушли в академический отпуск на втором курсе. Это связано с болезнью и смертью вашего отца?
Краевская старательно разгладила манжеты. Один за другим. «Тянет время», — подумал Баратов.
— В каком-то смысле, — сказала Елена всё так же ровно. — Простите, Дмитрий Сергеевич, я думала, мою биографию уже тщательно проверили ваши сотрудники. Какой смысл в этих вопросах?
Баратов едва заметно приподнял уголки губ. Это получилось само собой, и он тут же спрятал улыбку в кулаке.
— Мои сотрудники нашли о вас удивительно мало.
— Я, напротив, не вижу в этом ничего удивительного. Я не Дмитрий Баратов, и обо мне не пишут в светской хронике.
Дмитрий прокашлялся в кулак.
— Поверьте, обо мне тоже пишут не так уж много, — он замолчал, размышляя. Чтобы выудить из девчонки правду, явно требовалось время, а Дима не планировал тратить на соискательницу больше чем полчаса. Выяснение деталей входило в задачу секретарей, а не его, но Баратов отлично понимал, почему Краевская допущена до этой встречи. Несмотря на белые пятна в досье, он уже знал, какое решение примет. И всё же за оставшиеся пятнадцать минут следовало достичь предельной ясности.
— Вы понимаете суть будущих обязанностей, госпожа Краевская? — спросил Баратов.
Елена держалась хорошо, но не настолько, чтобы обмануть Дмитрия Баратова. Теперь уже Дима отлично видел, как становится белым, почти мраморным, лицо собеседницы.
— Я полагала, господин Баратов, моей главной задачей станет ассистировать вам.
