В привычную серость февральского дня непривычно ворвалось совершенно апрельское солнце, заставляя взрослых щуриться, котов на подоконниках жмуриться, а детей и прочую молодежь радоваться чему-то необъяснимо и неотвратимо приближающемуся, о чем космические лучи разграфитили светотенью все, без исключения, стены многоэтажек, расплескались бликами, брызгами света из-под машин, раздразнили обещанием неминуемой и невыносимой легкости бытия, и вовсе уже непрофессионально заблудились в ресницах двадцать восьмой весны, неуверенно сейчас ступающей на каблуках по предательски ледяному крошеву тротуара. Кутаясь в меховой ворот зимнего пальто и изо всех сил пытаясь проморгать солнечных зайцев, Рита едва не налетела на другую девушку, так же ослепленную внезапной атакой небесного светила.
– Ой! – земля опасно зашаталась под итальянскими каблучками.
– Держитесь, – неожиданно отозвалась обладательница стильных ботинок, крепко стоящих на любой поверхности, помогла Рите восстановить почти утерянное равновесие, вежливо кивнула и зашагала дальше.
– Спа… сибо… – выдохнула вслед ей Рита. Адреналин встряхнул все тело, до последней родинки одной-единственной мыслью – «не упала!» – это на самом деле было бы ужасно нелепо. Рита еще раз поискала глазами ту, что спасла ее от «минутки позорной славы», но хулиганистое солнце, видимо, вошло во вкус и не соглашалось отпустить теперь «так просто», грозя усложнить непростую ситуацию еще и потоком слез.
«Спасибо», – улыбается еще раз Рита вслед невидимой/неведомой героине и аккуратно продолжает путь в обыденность среднефевральского полудня, где в супермаркете она выбирает пакет замороженной клюквы, к нему же в корзину кладет два лимона, мускатный орех, корицу и упаковку морской соли. Заходит в хозяйственный отдел взять средство для мытья посуды, зубочистки и освежитель воздуха. Уже двигаясь к кассе, вспоминает о канцелярии, где список покупок пополняется детским альбомом для рисования, акварельными красками, кистью и банкой «непроливайкой».
На улице тем временем заметно прибавилось людей. Сначала неспешный трафик Городка взорвали своими голосами школьники и студенты – парами, группками, гурьбой повалившие на и с обучения. Затем всевозможные «офисники» потянулись в кафе за бизнес-ланчами, оккупировали исторически сложившиеся места для курения, сплетен и перемалывания новостей. Мамаши с колясками вышли на тротуары тяжелой бронетехникой, рассчитывая захватить в свои копилки витаминов как можно больше солнечного света….
Лавируя в разноликом потоке прохожих, Рита чертит свой путь домой, предельно осторожно ступая по-предательски скользкому подтало-замерзшему асфальту тротуара. В руках пакет с покупками, в глазах отражение предвесенней кутерьмы.
«Она Солнечная», – вновь улыбнулась Рита микроскопическому жизненному эпизоду, поблескивающему снежинкой на рукаве памяти. Еще чуть и бесследно растает, исчезнет фантазийный орнамент, заключенный в математически точно выверенных кристальных гранях.
«И чужая», – прячет за прозрачной улыбкой тайну женщина, с завидной, по простым человеческим меркам, действительностью. Будь это средний российский, американский, европейский или даже азиатский городок – формула неизменна: крепкий дом, ценящий муж, здоровый ребенок и немного личного времени «для себя».
К основным составляющим непременного женского счастья некоторые дамы иногда добавляют наличие шубок, дорогих украшений, машин или, на худой конец, выездов к чистому морю. За Ритой же, родственниками, близкими, коллегами вежливо и надежно закреплено звание «не от мира сего». Она не достает мужа всевозможными требованиями «звездочек с неба», никогда ни на что не жалуется и ничем не хвастается, ни с кем не соревнуется уровнем семейного дохода, кулинарными успехами, собственными или талантами подрастающего дитяти, не следит за новыми пираньями-секретаршами в супружнем окружении, как и не обращает совершенно никакого внимания на меткие взгляды мужчин. Она словно вообще живет где-то в другом измерении, а здесь просто исполняет роль счастливой домохозяйки.
В отличие от нее, в своем кругу общения, Ольга слывет расчетливой, целеустремленной, часто циничной и еще чаще язвительной штучкой. За обсуждение своей непохожести и невписываемости в чужие стандарты может запросто вкатать в асфальт. Это, однако, не останавливает охотников до экстремального сведения счетов с жизнью, и они вьются вокруг нее на почтительном расстоянии, подобно планетам и астероидам солнечной системы, иногда вступают в коалиции «обиженных коллег», иногда образовывают пояса сплетников или пролетают мимо холодными кометами и растворяются в бесконечности ледяного вакуума вселенной. Другая часть – «избранные», это хорошие знакомые, личные знакомые и «неплохие» сослуживцы – они считают Ольгу этаким человеко-генератором неиссякаемого тепла и энергии, каждый, получая свои порции жизнеутверждающего внимания в зависимости от приближенности и удаленности, радио-кругами расходясь в вакууме повседневки. Сама же Кампински, уверенно шагая вперед, молчит о себе даже с самой собой, когда глядит в иссиня-черное ночное небо, опрокинутое над переливами огней никогда не засыпающего мегаполиса, даже ныряя сознанием на глубочайшее дно бокалов корпоративных или клубных загулов, или даже возносясь к вершинам чувственных страстей…
