Роман
День
Я смотрю на визуализацию будущего жилого комплекса "Эдем" на экране моего компьютера. Идеальные линии, стекло и металл, отражающие небо, вертикальные сады на террасах – всё именно так, как я представлял. Три года я ждал проект такого масштаба. Три года доказывал совету директоров, что готов к нему.
"Роман Андреевич, документы по участку застройки," – моя помощница Вера кладёт на стол увесистую папку.
Пролистывая страницы, я хмурюсь всё сильнее. Что-то не сходится с планом. На месте будущего входного комплекса числится действующее здание. Какая-то… цветочная мастерская?
"Вера!" – я почти рычу. – "Почему в предварительном отчёте не было информации об этом строении?"
"Оно считалось нежилым и заброшенным, но…" – она запинается.
"Но?"
"Там недавно открылась мастерская. Владелица выкупила помещение полгода назад."
Чёрт. Чёрт! Я хватаю пальто и вылетаю из офиса. Должен увидеть эту помеху своими глазами.
Старое двухэтажное здание выглядит нелепо среди современных построек – как застрявший в зубах кусок прошлого века. Облупившаяся штукатурка, старинные узоры на фасаде… Но витрины чистые, а за стёклами – буйство красок. Цветы. Сотни цветов.
Колокольчик над дверью звенит пронзительно и раздражающе. Внутри пахнет жасмином и… краской? На стенах – акварельные пейзажи, на полках – причудливые композиции из живых и сухих цветов.
"Я помогу вам?" – голос мягкий, но в нём слышится сталь.
Я оборачиваюсь. Передо мной стоит девушка в зелёном фартуке, заляпанном краской. Тёмные волосы собраны в небрежный пучок, в руках – недорисованная открытка.
"Вы владелица?" – мой тон сух и официален.
"София," – она улыбается, но глаза настороженные. – "А вы..?"
"Роман Андреевич Северов, архитектурное бюро 'Современник'."
Улыбка медленно гаснет. Она знает. Конечно, знает – слухи о застройке района ходят давно.
"Я не продам мастерскую," – говорит она прежде, чем я успеваю начать разговор.
"Это не обсуждается. Здание идёт под снос."
"Нет," – всего одно слово, но в нём столько упрямства, что я на секунду теряюсь.
"Послушайте…" – начинаю я, но она перебивает:
"Нет, это вы послушайте. Здесь была мастерская моей бабушки. Здесь я выросла. И я не позволю снести его ради очередной стеклянной коробки!"
Её глаза горят, щёки пылают. Какое-то мгновение я залипаю на россыпи веснушек на её носу, но быстро беру себя в руки.
"У вас месяц на освобождение помещения," – говорю холодно и разворачиваюсь к выходу.
"Вы ещё пожалеете об этом, Роман Андреевич!" – летит мне в спину.
Вечер
Сон не идёт. Её слова крутятся в голове как заевшая пластинка. Выхожу на набережную – здесь всегда легче дышится.
Ночной воздух прохладен и свеж. Фонари отражаются в тёмной воде золотыми змейками. И тут я замечаю её – одинокую фигуру с альбомом на коленях. Девушка сидит на парапете, полностью погружённая в рисунок. Свет фонаря падает на её склонённую голову, создавая мягкий ореол.
Сам не знаю почему, но подхожу ближе. Она рисует набережную – стремительными, уверенными штрихами передаёт игру света на воде, силуэты деревьев, изгиб моста вдалеке.
"Красиво," – говорю тихо, боясь спугнуть момент.
Она вздрагивает, поднимает голову. В полумраке её лица не разглядеть, но голос звучит приветливо:
"Спасибо. Здесь особенная атмосфера по вечерам."
Я киваю, не узнавая в этой спокойной девушке дневную фурию из цветочной мастерской. Да и как узнать? В темноте все кошки серы.
"Не помешаю?"
"Нет," – она подвигается, освобождая место рядом. – "Я всё равно почти закончила."
Мы молчим, глядя на воду. Странное умиротворение охватывает меня. Впервые за долгие месяцы не хочется думать о проектах, сроках и проблемах.
"Иногда нужно просто остановиться и посмотреть вокруг," – произносит она тихо, будто читая мои мысли. – "Увидеть красоту в простых вещах."
"В суете мегаполиса не до красоты."
"Именно поэтому её нужно сохранять. Каждый уголок, каждое старое здание, каждый сад – они хранят душу города."
Её слова отзываются неприятным уколом совести. Перед глазами встаёт цветочная мастерская, обречённая на снос.
"Прости, мне пора," – она быстро собирает вещи и встаёт.
"Подожди! Как тебя..?"
Но она уже растворилась в темноте, оставив после себя лёгкий аромат жасмина и странное чувство потери.
София
День
"И что нам теперь делать, Софочка?" – тихо спрашивает баба Нина, прижимая к груди старую фотографию нашего квартала.
Мы сидим в моей мастерской, среди цветов и незаконченных картин. За окном осеннее солнце играет на старинной лепнине фасада. Я смотрю на морщинистые руки старушки, всю жизнь прожившей в этом районе, и чувствую, как внутри закипает решимость.
"Будем бороться," – говорю твёрдо. – "Я обзвонила всех жителей. В шесть часов собрание в актовом зале школы."
К шести часам зал полон. Я стою у доски, развесив фотографии района разных лет – от чёрно-белых снимков 50-х годов до современных. На них – наши дома, скверы, лица людей. История, которую хотят стереть.
"Это не просто здания," – мой голос дрожит от волнения. – "Это наша память. Здесь венчались наши бабушки, здесь росли мы сами, здесь…"
Скрип двери прерывает мою речь. В зал входит ОН – Роман Северов, весь такой безупречный в дорогом костюме. За ним – целая свита с ноутбуками и планшетами.
