– Следующий! –
выкрикнул командор имперцев и оттолкнул от себя обездвиженное тело солдата. Его
черный, с двумя ярко-красными полосами, говорящими о высоком ранге, плащ развевался
на ветру, как флаг армии самого дьявола.
В сумраке его
лицо сияло зловещим огнем. Шум ливня исказил голос, сделав еще более надрывным.
Двое солдат в
тяжелом обмундировании и касках с опущенными забралами, огромные и черные, как
демоны, подняли за предплечья парня, что стоял на коленях рядом со мной,
подвели к командору. Тот приставил дуло пистолета к его лбу.
– Повторяю вопрос.
Какие планы были у вашего командования?
– Прошу вас, не
убивайте! Господи, пожалуйста! Я не знаю, клянусь!..
Не тому ты
молишься, подумал я. Нет здесь бога.
Выстрел! Мертвое
тело завалилось на бок. Предыдущий убитый хотя бы успел сказать, что он обычный
рядовой солдат, и знать о планах руководства никак не мог. Пулю, правда, это не
остановило.
– Следующий! –
снова гаркнул командор.
Следующим был я.
Вот и все.
Конец. Запоздало пришла мысль, что не стоило идти на фронт. Никакие деньги не
стоят жизни. Если бы мне дали шанс, я бы нашел способ отработать все свои
долги. Вынул бы из себя душу, но нашел бы.
Но теперь
поздно. Шанса мне никто не даст.
Меня схватили за
предплечья и резко подняли, что аж связки в кистях затрещали. Жестко толкнули в
спину. Командор наставил на меня дуло пистолета, из которого ухмылялась сама
смерть.
– Вопрос тот же.
Я почувствовал,
что ослаб. До этого нас били и унижали, но силы в теле все еще оставались. Те
крохи, которые понадобились бы, улыбнись нам удача. Но сейчас, глядя в черное
дуло пистолета, я четко и ясно осознал: чуда не будет. И силы покинули меня.
Лица жены и
детей встали перед мысленным взором, в глазах защипало. Не намочи лицо дождь,
оно бы окропилось слезами. Кто-то уходит из жизни, моля о пощаде, кто-то – с
ненавистью во взгляде и проклятиями на губах. Я же улыбался. И молчал.
Я не хотел
умирать, хоть жизнь моя была и нелегка. Я не хотел идти на войну, хоть и
понимал, что выбор у меня невелик.
Я хотел прожить
обычную жизнь.
– Ты оглох, мать
твою? Или идиотом решил прикинуться? – прокричал командор. Плащ зловеще хлопал
на ветру, по серому лицу скатывались капли дождя.
Улыбка моя стала
еще шире, и смотрел я точно в глаза своего будущего убийцы, в глаза зверя,
опьяневшего от крови. Рассудок мой был затуманен страхом, но я понимал, что
весь этот цирк он устроил не с целью выведать планы врага, а чтобы потешить
своего внутреннего маньяка.
И никто его не
остановит.
– Плегас, ты что
творишь, сучий ты выродок? – послышалось в отдалении.
Боковым зрением
я увидел человека, выходящего из-за стены ливня. Плащ его тоже зловеще
развевался на ветру. Плащ с тремя ярко-красными полосами.
– Допрашиваю
пленных, – ответил тот сквозь сжатые зубы.
– Да нет,
Плегас, ты их не допрашиваешь. Ты их убиваешь, как паршивых овец.
– Потому что они
и есть овцы.
– Ты же знаешь,
что сейчас нам недостает пушечного мяса для боев на Арене, а впереди турнир. Теперь
организаторы хорошо платят за каждого.
Командор опустил
пистолет. Я же не сводил с него взгляда. Смотрел, но ничего не видел. Даже
дышать перестал.
– Ладно, уведите
это дерьмо отсюда, – недовольно бросил Плегас и отвернулся, потом резко
повернул голову в мою сторону, в глазах блеснул зловещий огонек. Указал пальцем
на меня. – А вот этого проучите. – Помолчал с мгновение и добавил: – Не
надейся, что обманул смерть. Здесь бы ты умер сразу, а там будешь страдать.
Меня
снова толкнули в спину, ударили по внутренней стороне колен, заставив ноги
согнуться. Один из солдат-здоровяков замахнулся прикладом автомата и обрушил
его на мою голову. Боль вспыхнула, но тут же исчезла, потому что сознание
накрыла тьма.
Чужая земля
– У меня нет
выбора, – сказал я.
– Выбор есть
всегда, ты же знаешь, Шой. Ты всегда так говорил, – прозвучал ласковый голос
Эрики, но меня он резал как стеклом по венам.
– Если я не
начну выплачивать долги, то они заберут все, что у нас осталось. А в армии всем
новобранцам дают аванс на полгода вперед. Не успею я уйти, а вы уже получите
деньги. На первое время должно хватить.
– А если тебя
покалечит на этой проклятой войне?! Или… – голос Эрики дрогнул, она отвела
взгляд. В глазах заблестели слезы.
– Все будет
хорошо, – сказал как можно тверже я и, нежно взяв ее за подбородок, повернул к
себе. Улыбнулся. Через силу.
Голубые глаза Эрики
переполняли слезы, скатывались по щекам. Улыбка моя ничуть ее не ободрила. Я
обнял жену, крепко прижал к груди и поцеловал в лоб.
– Все будет
хорошо, – повторил я, ощутив, как в голосе проскользнула фальшь.
***
– Встать! –
раздался крик, и сразу за ним – несильный, но довольно ощутимый электрический
разряд в бок.
Я вынырнул из
сна, разомкнул веки. Неяркий свет ударил по отвыкшим от него глазам, в носу
противно засвербело от насыщенной гаммы запахов затхлости, немытых тел и мочи.
– Значит так,
черви, всем быстро собраться и через пять минут быть на построении. Кто
замешкается – получит двадцать ударов шокером, и каждый из бригады – по пять, –
во весь голос проорал надзиратель – невысокий тип средних лет с проплешиной на
голове и уродливым кибер-имплантом вместо правого глаза. Из-за этой особенности
его уже успели окрестить «Циклопом». Кожа на щеке и части лба с той же стороны
была бледной, словно прилепленной с чужого лица. Наверное, в свое время его
чем-то неслабо обожгло. В руках надзиратель держал черную дубинку со стальными
шипами, ею он любил будить пленников. Видимо, находил это забавным.
