Окончил универ в 2015 и мне предложили махнуть в Антарктиду, не отказался. Конечно, это было не так уж и спонтанно – я еще на третьем курсе знал, что поеду туда: законтачил через эти ваши интернеты с одним чуваком на тему полярных станций, а он оказался очень близок к этим делам. Говорит, если хочешь свалить в неведомые снежные ебеня – милости просим. Я грю, мол, конечно же хочу свалить, кто не захочет-то? Приключения и всё такое. Но я же не учёный, под требования как подойду? А мне в ответ – ничё страшного, никаких особых требований нет: сейчас нужен человек, который умеет работать с компьютером, не синячит и хоть немного дружит с головой.
Я думаю: не, ну а чё? Бабок за сезон платят прилично (лям с лишним), да и Антарктида – это самое перспективное, что мне вообще светит в обозримом будущем. Будет что внукам рассказать. А рассказать мне есть что (к сожалению), но, пожалуй, по-порядку.
Прошёл мед осмотр, комиссия изучила мой организм, убедилась в крепости здоровья, грят, мол годен, затем прошёл пару теоретических занятий (по-сути сказали, что на месте всё объяснят). В самую жопу планеты мы добирались целых два месяца на судне «Академик Фёдоров» – историй о пути на несколько поэм хватит, выйдет много букв, а история всё же не о морских приключениях, потому буду предельно краток. Останавливались мы два раза: в Бремерхафене (Германия) и в Кейптауне (ЮАР). Всего пробыл в экспедиции с октября 2015 по март 2017 года.
В общем, работал я там магнитологом. Задачи были не шибко интеллектуальные: контролировать работу магнитометров, следить за тремя полосочками на мониторе и отправлять каждый день отчёты. Дел на час, и никакого эпичного хождения по льдам, покорения полюсов и поедания собственных ездовых собак с голодухи не было. И не холод в минус 50 был моим главным врагом, а скука. Это потому, что я не часто выходил наружу, что называется – сычевал у приборов в тёплых помещениях.
Впрочем, на улице ничего особенного и не было. Только в первые дни пребывания на станции часто делал вылазки, наслаждался созерцанием ледяной пустыни. Казалось, что я на другой планете – больно уж всё там необычно, ощущение нереальности происходящего. Далеко от станции отходить было нельзя – техника безопасности (вдруг потеряешься, чтоб без лишних проблем). Бывалые на этот счёт шутили, мол не ходи далеко от станции, а то тебя крионы сожрут – такие страшные мифические существа, которые не боятся морозов и нападают на незадачливых полярников.
Досуг сводился к чтению книг, тренировкам в мини-качалочке и попыткам оседлать сверх-медленный интернет (ЭТО ТОЛЬКО НА РОССИЙСКИХ СТАНЦИЯХ ИНЕТ МЕДЛЕННЫЙ – У ДРУГИХ СТРАН С ЭТИМ ВСЕ ХОРОШО, НЕГОДУЮ!). С другими членами команды общались только во время приёма пищи и каких-нибудь общих работ, потому было одиноко, и я даже малость одичал: когда вернулся в шумный город, то хотелось тишины и уединения – небольшой такой невроз.
Самое давящее на психику – это полярная ночь. Мрачная атмосфера (на ум сразу приходит фильм «30 дней ночи»), полная апатия – ничего не хочется делать. Есть такая традиция: когда температуры падают до минус 80, то очень сильно растапливают баню до 120—140 градусов, паришься, а потом голышом выбегаешь на улицу (получается перепад в символические 200 градусов), пар валит от раскалённого тела, словно ты не человек, а электронная сигарета, люди становятся похожими на демонов, зрелище забавное.
И во время этой полярной ночи произошло необычное событие, о котором я и хочу вам поведать. В один из деньков (назвать полярную ночь «деньком», забавно, да?) июня 2016 с нашей станцией связалась Большая Земля. Новости касались соседней китайской станции (она располагалась довольно близко – примерно два часа езды на вездеходе). Узкоглазые коллеги уже на протяжении суток не могли связаться с этой станцией, поэтому попросили помощи у нас, русских, так как мы ближе всех к ним, проведать так сказать. Очень странно, подумали мы хором, ведь какие могут быть проблемы со связью, если на любой станции держат по нескольку независимых телефонов? Чтобы все они сломались одновременно – нереально.
Наверное, там какая-нибудь нештатная ситуация. Пожар например или что нибудь ещё. Поэтому мы быстро организовали спасательную команду из трёх человек (я в том числе, т.к. здоровый, под два метра, если придётся таскать тяжести – в самый раз. И со мной еще водитель и метеоролог), снабдили нас всем, что только может пригодиться, на все случаи. Сели на гусеничный вездеход и поехали по льдам, разведывать. Мороз в минус 65, непроглядный мрак, полярное сияние над горизонтом. Наконец-то что-то интересное началось, подумал я.
Хорошо, что на вездеходе. Такое расстояние преодолеть на упряжке или на лыжах трудно и опасно, особенно в адово морозную полярную ночь – именно поэтому первопроходцы разбивали лагеря и дожидались прихода «лета». Обморожений схватить – как нехрен делать, плюс гипоксия (здесь воздух как в горах, самый высокий континент, поэтому далеко пешком не уйдёшь – задыхаешься). Смотришь вот на это всё и невольно восхищаешься подвигом Амундсена. А на вездеходе проще.
