– Девушка, у вас перевес 12 килограмм. На стойке вон там оплачивайте и к нам с чеком за посадочным без очереди.
Я стояла с квитанцией в руке у стойки регистрации в Домодедово – каких-то два часа перелета, и я дома. Но будет ли этот перелет?.. Я точно знала, что денег у меня нет – совсем. Перевес в планы не входил, я забыла о нормах багажа на наших авиалиниях. Начало нулевых – ни сотовых телефонов, ни мобильных платежей. Шансов нет.
– Подождите, вы же «Уральские авиалинии»?
– Да, и что?
– Так у вас в Кольцово тоже офис есть. Давайте я прилечу и там сразу оплачу? Понимаете, сейчас у меня с собой денег нет столько, а там меня встречать будут, и я сразу эту квитанцию оплачу.
– Так не положено. Я без чека вам посадочный не выдам.
Первая попытка не прошла – непробиваемый сервис. Может, с пассажирами повезет больше?
– Извините, вы мне на 2 часа денег не одолжите? Мне багаж оплатить, а в Кольцово я сразу вам все верну. Мы ж в одном самолете полетим, я никуда не денусь.
Каменные лица, легкие усмешки, откровенное презрение. Регистрация уже почти закрыта, очередь рассосалась. Возвращаюсь к стойке:
– Девочки, милые, ну ведь должен же быть какой-то вариант?
– Мы решения не принимаем, у нас инструкция. Вон начальник смены идет – попробуйте с ним поговорить.
Бросаюсь к проходящему мимо высокому мужчине в синей форме:
– Добрый вечер! Только вы можете меня спасти!
– Что у вас?
– У меня перевес, а денег нет. Я могу оплатить в Кольцово, после прилета – меня встретят, и я сразу оплачу, но нужно ваше распоряжение. Вы же можете?
С тяжелым вздохом он обводит меня взглядом и кивает в сторону двух набитых сумок с бумажными «браслетками» израильской авиакомпании:
– Шмотки?
– Книги…
Бровь удивленно взлетает вверх, недоверие в глазах. Открываю сумку – со скрипом разъезжающаяся молния обнажает обложку книги по мультикультурализму на английском и пачки ксерокопий, аккуратно разложенные по пакетам.
– И зачем?
– Я диссертацию пишу, со стажировки лечу в Иерусалимском университете. Это книги, которых у нас нет, а мне они для работы нужны. Вы мне просто дайте возможность по прилету багаж оплатить.
Он взял мою квитанцию, быстро на ней расписался и вернул мне:
– Счастливого полёта!
Через всю квитанцию размашистым почерком были написаны три слова: «Пропустить без оплаты» и подпись.
Это только один эпизод, хранимый моей памятью. А их были десятки. Маленькие чудеса, совершавшиеся на протяжении всех трех лет, что я работала над диссертацией, ставшей книгой, которую вы держите в руках. Десятки людей, без поддержки которых эта работа не могла бы состояться, и эта книга никогда не была бы ни написана, ни опубликована.
Андрей Соболь стал героем моей диссертации случайно. Все свои студенческие работы я писала по творчеству Бунина – влюбилась в его тексты, самозабвенно исследовала, умудряясь видеть и улавливать то, что до меня еще никем замечено не было. Как-то после защиты курсовой, где я писала о рассказе «Легкое дыхание» – уж более изученное вдоль и поперек произведение сложно найти – профессор Татьяна Александровна Снигирева произнесла слова, которые как самый мощный комплимент я помню до сих пор: «Дайте ей 3 страницы текста – она напишет вам 300 страниц анализа». Меня нисколько не смущала «научная конкуренция», я была уверена, что продолжу исследование прозы Бунина и в аспирантуре – планов было громадьё, еще столько мотивов и художественных категорий осталось вне моего внимания. Но после защиты диплома профессор Вера Васильевна Химич из приемной комиссии мягко намекнула, что «тему лучше бы сменить», потому как «буниноведов» у нас в университете и так избыток.
Два дня до подачи документов в аспирантуру – и ни одной идеи. Мой научный руководитель Мария Аркадьевна Литовская, которую я поймала в коридоре у кафедры и озадачила вопросом о новой теме, задумчиво потерев подбородок, произнесла: «Вот что, Диана, у Катаева в повести „Уже написан Вертер“ есть такой персонаж – Серафим Лось, писался он с Андрея Соболя. Слышали о таком? Вот и никто не слышал, так что новизна исследования обеспечена. Посмотрите его тексты – вдруг он вас заинтересует?»
Интернет в конце 90-х был в зачаточном состоянии, и я бросилась в библиотеку УрГУ – книгу Катаева мне там выдали, а вот произведений Андрея Соболя не нашлось. Отправилась в Белинку с ее отделом редких книг, но и там меня порадовали только парой рассказов в сборниках и тоненькой брошюркой про каторжную жизнь. «Ого! – подумала я. – История обещает быть интересной!» Текстов нет, информации о писателе – никакой, кроме сомнительной подлинности полухудожественных свидетельств Валентина Катаева. Отличный вариант! Так я взялась за творчество Андрея Соболя, понятия не имея о его произведениях, ничего не зная о его биографии – исключительно из любопытства и искательского азарта. И «поисковый инстинкт» меня не подвёл! Путь предстоял непростой, извилистый, заведший меня из Екатеринбурга в Москву и Питера, а потом и в Иерусалим.
Знакомство с Соболем началось с загадок. Сначала выяснилось, что имен, фамилий и документов у него было как у заправского шпиона. Андрей Соболь по метрике оказался Израилем Моисеевичем Собелем, а в кругу друзей и домашних – Юликом. При этом в некоторых источниках его путали с одним из его приятелей, театральным и литературным критиком Юрием Соболевым. Созвучность их фамилий разошлась по анекдотам: «Вместе или отдельно бывали Андрей Соболь и Юрий Соболев. У кого-то из них был к тому же, помнится, ординарец Собольков…» (М.О.Чудакова «Жизнеописание Михаила Булгакова»). В литературу он входит под псевдонимом Андрей Нежданов, а в 1915 году тайно возвращается из Европы, где 8 лет прожил нелегальным эмигрантом, в Россию с паспортом на имя Константина Виноградова.
