Я потерял все.
Хорошо оплачиваемую должность,
Жилье, карьеру, любимую женщину, уважение.
Родные отвернулись.
Тошно уже от каждого буйства и убийства этих сумасбродов. Прямыми и косвенными волнами проистекал ветер над моей головой, когда я остался без квартиры. Я не знал, что мне и делать и стал конченным кретином. Я стал одним из них. Теперь моё общество – это Конченные ублюдки, что ищут Сум на муки для зомбирования и организации сбродов, от чего они и сумасброды, где сума – это ими заживо заложница на неизбежность убиения. Солнце их убивало и убивало, и они от смерти убивали женщин на наркоманию дальше. В Уфу приезжали сразу на готовые квартиры новые граждане под видом блатных и им запретили имитациями социального статуса общаться с коренными, чтобы истреблением срыть, что и они тоже убийцы здесь, а не государство. Цирк с их конкурсом был мне полностью раскрыт. Скорректированы сроки подачи заявок, конкурсных материалов и определения победителей конкурса. Всё ради возможности с убитых на этом конкурсе по городу ходя в потах формировать законами и документами от фирм с родственниками жертв символьных связей людям, формируя запреты в их именно неверии в вечности их настоящего существования, что есть просто само по себе они отдельно друг от друга – жалкие и беспомощные куски хотя бы мяса на свету. Им это казалось очень стременным… Унизительным, и кто-то из них, обосрав маленький потенциал кусочка мяса убил миллиарды осквернением в самоубийствах. Почему? Он не задумался, что это за кусочек мяса и зачем он ему нужен, а делал ли он это сам? Даже червячок значит многое для цветка. Помогая им искать минеральные среды и питания. А тут он обосрал кусочек мяса его откинув как дерьмо и все искалечило из-за него одного. Он боялся рассказать об этом, так как постиг проклятьем боль этого кусочка мяса, что был им пока он жив обречён в вечности так существовать из-за него не развиваясь. Он не видел ни обилия, он не ведал что делать, как существовать, а он призывал его на секс издеваться, обещая на уровне мысли, что он его сделает королём расы. Они недостатком информации на научение от живого ими убитых имитируют только запрет. А этот кусочек мяса формировал не один даже всю популяцию сам. Оставаясь существовать таким, Какой он есть, так как результат животных для него его краски и скульптуры, картины и обилия конструкций на планетах с обилий, со звёзд, из того же говна. Обиделся кусочек мяса, что сделанное мясо им же так нападает на молодые кусочки мяса, чтобы они не стали тоже как он большими и сильными людьми, а были для него съедобными для наркомании. Звезды от их убийств стали капризничать, чтобы их там пошли искать и убили. Оно убивает всех до сих пор, и я, вероятно, попозже тоже умру опять, так как они мне сразу не попустят насилием нормальное обитание на родной давно планете в их вере в зло и его ненадобности относительно прежнего, добра, их неведения, что нет стабильной вечности – они будут вынуждены отходить от моего трупа. Меня ввергало в шок от их насилия к людям этими лекарствами и моё дыхание от ужаса начинало меняться и отказывать мне. Я потерял все. Всё что у меня было – это формальная ограда, чтобы убивать меня пристрастием. Я продолжал пить пиво в надежде, что это хотя бы заглушит мою боль, но это не прокатило – Они пытались в результате мне в организм имитировать победу по приятности ощущений, чтобы с трупиков натравливать людей друг на друга для агрессивности наркоманам. Земля так хочет быстрее расу истребить с ними, чтобы они не гадили другие виды.
– Я при чём теперь? – уточнил я уже мёртвый и не воскресший ещё любезно у родной планеты.
– Ни при чём, – сообщило мне оно как моб последнюю волю, – они избрали конкуренцию за друг над другом сласть и власть в вере, что могут друг другом в отрешении от своей плоти управлять.
Глубокое отчаяние Земли охватило меня. Меня тошнит от того, как они от трупов светоотделениями играются.
– Это вообще они каким видом стали? – уже мёртвый вопросил я у родной всё же это Земли.
– Это же поражение… – объяснило оно, – У них вечности и нет, так как нет изменений вокруг них. Мы им в старости просто показываем изменения, и они вопиют во смерть от обиды. При этом они больше не убивают.
– Они все кричат: «Я ебанутая», так как секта убийц, к которой я принадлежал делают цепь от них сексуальности, как формы панического принуждения размножаться для поколениально страха, – сообщил я Солнцу.
Я попал по сообщаемости к убийцам. Каждый раз они на машинах на улицах предлагают девушкам секс в машине и увозят убивать там по сопутствию звезде за секс. Они им током выворачивают головной мозг, их параллельно насилуя под изолирующим от тока наркотиком. Их американцы научили. Москвичи испугались – значит точно американцы. Они начали взывать ко мне, дабы пресечь моё рождение. Звёзды в гневе за осквернение созданного начали незаметно калечить их с тока, чтобы они не могли и вопросить от других женщин прощение себе. Их стало проказить, показывать изуродованными даже, если они избежали своё наказание, так как они таили опасность другому живому своего убийства и того совсем не понимали. «Я ебанутая» – признавала себя на смерть поражённой каждая новая женщина, что ими оставалась убитой за веру в любовь мужчин. Естественная форма геноцида от тех, кого раса лишила даже коллективного питания вида, именовав прокажёнными или ебанутыми. При смертельной зависимости мужчины со смертельным проклятьем от тех, кого любили при обмане модой секса или даже новыми нормативами человеческих семей продолжали искать поражённых пассий, что скажут им «я ебанутая», отмечая на себе личность прошлой ими убитой, как их любовь. Живые люди в химическом индукторе на горький тростник на потенцию. Я начал искать мать, оставив попытку остановить умирающих мужчин. «Пиздец» – причала в центре координации убийц женщина, изображающая колдунью во плену там, сигналя, что за неё умерла другая женщина тяжёлой достаточно смертью в черте моего былого города. Им было принципиально людям доказывать своё перед ними, не присутствуя там. Посмертное превосходство для сигнала от них звезде искусственного о них. «Пиздец» – параллель крика умирающей женщины тяжёлой и мучительной несправедливой к ней смертью в обиде на род человеческий. «Пиздец» – веяло мучениями и кровью сквозь слова убийц-сектантов в городах. «Пиздец» – пытались умершие освободиться от убивших их во страхе повторения событий. «Пиздец» – веяло от умерших изуродованными на наркоманию женщин жаждой мести, чтобы их снова не убили эти женщины для своих мужчин. «Пиздец» – кричала с химического завода женщина, потрепанная родными в забое за деньги в индукционный волновой переработчик, именованная в посмертной обиде на них ими сумой. «Пиздец» – вновь кричал женоубийца в мести за свою семью. «Пиздец» – давала вся человеческая чета сигнал о том, что обнаружили снова убитую тяжёлой смертью женщину. «Пиздец» – имитировал себя женщиной посмертно шовинист, умирая от обратки в смехе о том, что его все обзывали пустословом. «Пиздец» – умирала очередная женщина при издевательстве мужчин жуткой смертью, оставляя лишь вопрос, как её снова ему сделать одному? Всё было для них уже так и закончено, так как не вытрепывая голод по женской боли они не выносили тягу без убийства и снова «пиздец».
