В воскресенье Наденька Егорова подалась на каток. Но поскольку кататься она не умела, то остаток дня ей пришлось провести в травматологическом отделении ближайшей поликлиники, подозревая у себя перелом правого запястья…
В травматологии тоскливо. На хромых стульях, прибитых спинками к длинной деревянной рейке, сидят больные. Сидят молча, не без любопытства наблюдают за тараканами, украдкой пробегающими вдоль плинтуса. Больных человек пять. Ближе всех к приёмной сидит очень пьяный джентльмен, явившийся за помощью в сопровождении матери. Глаза у джентльмена мутны и, похоже, не могут сфокусироваться ни на одном из предметов. Сам он, судя по всему, не вполне понимает, где находится, и оттого то и дело обращается к матери со странными вопросами:
– Мишка ушёл, что ли?
Мать этого джентльмена поминутно ворчит и отирает какой-то тряпицей окровавленный лик своего дитяти. Дитя же отмахивается и вновь интересуется судьбой Мишки:
– Да где Мишка?.. Ушёл?.. Пить дай!..
Мать вздыхает:
– Смотри, выродок… Дождёсся когда-нибудь… Сёдня вон нос своротили, а завтра, глядишь, и башку проломят… Алкаш чёртов!..
«Алкаш» решительно поворачивается к матери и, пытаясь остановить взгляд на её лице, ласково вопрошает:
– Что вы врёте, мама?..
В это время из приёмной раздаются раздирающие душу крики. Очередь вздрагивает, и все головы, как по команде, поворачиваются в одну сторону, точно надеясь увидеть, что происходит там, за дверью, и кто же так зычно кричит. Голос молодой, женский. Одновременно слышны ещё два голоса. Один мужской, другой докторский.
Мужской уговаривает:
– Ну, потерпи, Машенька… Надо же снять ботинок… В ботинке нельзя…
– А-а-а! – страшно, по-звериному орёт Машенька.
Докторский голос не расположен к нежности:
– Да хватит ор-рать!.. Терпи, надо ботинок снять… Устроила истерику, горнолыжница хренова… Глаза б мои на вас не глядели…
– Бо-ольна-а! – ревёт Машенька.
– Больно, больно… Любишь кататься… Да замолчишь ты?!.. Терпи, говорю…
Из-за двери слышится возня, Машенькин рёв и мужской голос:
– Ну, Машенька!.. Потерпи… Ну, немножко осталось… Ну, ну…
Наконец Машенька испускает последний истошный вопль и умолкает.
Конец ознакомительного фрагмента.
