В издательстве «Олимп-Бизнес» выходит замечательная серия «Как жить…». Каждая книга серии продолжает эту незаконченную фразу по-своему: «Как жить с деменцией», «Как жить с депрессией» и т. д. Книги обращены к людям, оказавшимся в какой-то особо трудной ситуации. «Кельтская мудрость» Джона О’Донохью как будто далека от всех этих тем. Она не имеет в виду какой-то особой конкретной трудности: тяжелой болезни, или старческого бессилия, или потери близкого, или чего-то еще, настигающего человека и ставящего его в совершенно беспомощное положение. Но, читая главу за главой, читатель обнаружит, что Джон О’Донохью, в сущности, говорит с нами о том же трудном предмете: «Как жить.». Как жить человеку в современной цивилизации?
Автору есть с чем сравнить эту «современную жизнь» – и тем самым дать почувствовать, как она тесна и болезненна. Привычка усыпляет: а как же еще может быть? Отойдя в сторону, можно удивиться привычному. Джон О’Донохью глядит на привычное из мира кельтской традиции. Глядя оттуда, он говорит о том, как ментальные и психологические навыки, которые человек нашей цивилизации усваивает почти машинально, не успев задуматься, делают его – словами Гёте – «унылым гостем на темной земле». Джон О’Донохью вспоминает этого «унылого гостя» из знаменитой «Блаженной тоски». Но у него есть и другой, как будто противоположный образ непрожитой жизни: «беспомощный хозяин». Вспомнив или узнав некоторые вещи, говорит он, вслушиваясь в собственное восприятие, вы уже «не беспомощный хозяин своей омертвелой жизни, а временный гость, получивший в дар радость и возможности, которых нельзя ни выдумать, ни заслужить». Два таких решения: «быть гостем» на земле печально и «неправильно», как в этих стихах Гёте, и, наоборот, прекрасно и верно, как в этой древней мудрости, – не исключают друг друга. Собственное ложное положение можно сознавать по-разному: можно чувствовать себя и дурным хозяином, и унылым гостем собственной жизни.
Джон О’Донохью вовсе не хочет продолжать бесконечную критику современной цивилизации, которой заняты многие (цивилизация потребления и подобные определения). Он не собирается предложить современному человеку в качестве альтернативы какие-то древние практики и эзотерические учения. Он просто отмечает в нашей «современности» некоторые пустоты и упущения, которые можно заполнить. Я неслучайно начала это предисловие со стихов Гёте, а не с древнейших ирландских стихов, обычаев и молитв, которые составляют сердцевину повествования Джона О’Донохью. То, о чем он говорит, нередко можно встретить и у новейших поэтов и философов, и я не буду вспоминать здесь всех, кто появляется на страницах его книги. Но в мире кельтской мудрости эти смыслы – а точнее, эти навыки обращения с вещами в мире и с самим собой – живут как у себя дома.
Джон О’Донохью не ученый-кельтолог. Кельтский мир – это то, в чем он вырос, это его начальный опыт в ирландской глуши, родной язык его души. Со своим первым опытом он пришел в мир книжной культуры. Он стал исследователем немецкой философии, католическим священником и поэтом. Он не историк религии, не этнолог. Некоторые моменты (например, особую привязанность к форме круга), которые он видит как характерно кельтские, можно встретить и в других древних традициях, славянских например. Это не так существенно. Джон О’Донохью хочет рассказать читателям о том опыте, который соприсущ человеку во все времена и который новые эпохи перестали считать важным или даже реальным. Так, в конце дня, замечает Джон О’Донохью, человеку наших дней трудно вспомнить, на что он смотрел в течение дня, что общалось с ним через его зрение.
Самая заметная утрата современности – не столько потребление, как особая герметичность человеческой жизни: отсечение того, что человек считает «своей жизнью», от мира (от неба и земли, от подземных движений и курса звезд и т. п., и т. п.), узость и теснота его существования, как будто наглухо ограниченного социальным. Таким видит внутренний мир человека и современная психология. Полная противоположность такому самочувствию – кельтское искусство жизни, которое передают древние поэтические сочинения и христианские молитвы. Здесь неуместно было бы говорить о каких-то следах язычества: в древних кельтских молитвах нет и следа поклонения звездам или какому-то другому творению: просто человек не видит собственной жизни вне связи с ними. Он любит это творение и доверяет ему. Что-то похожее можно встретить и в народной русской молитве:
Спать ложусь, крестом крещусь,
Небом укрываюсь, звездами освещаюсь…
Не только душа (слово, которого современность чурается), но само тело, как рассказывает Джон О’Донохью, живет во вселенной – и тогда, когда разум об этом не помнит. Вот как он говорит о памяти тела: «Мы олицетворяем тот неведомый мир, что хочет выразить себя через нас. Часто та радость, которую мы ощущаем, относится не к нашей личной биографии, а к земле, откуда мы вышли. Порой мы чувствуем, как нас переполняет печаль, словно мгла расстилается над землей. Пытаться подавить в себе это чувство – ошибка. Правильнее было бы понять, что оно рождено скорее нашей телесной оболочкой, чем сознанием. Лучше всего подождать, пока эта туча пройдет: она торопится куда-то еще. Мы слишком легко забываем, что у нашего тела есть память, которая сформировалась до нашего сознания и жила своей жизнью, прежде чем мы приняли свой теперешний облик. Современные лишь с виду, мы по-прежнему принадлежим древности, мы – братья и сестры, вылепленные из одной глины. Каждого из нас озаряет своя часть тайны. Чтобы по-настоящему стать собой, человеку необходимо древнее сияние других людей».
