Феликс Чирков писал стихи. Трудно совместимые с его внешним обликом. Феликсу было уже под семьдесят, лицо не только в морщинах, но и ещё с выражением непрерывного страдания. А стихи у него получались простые, добрые, чистые. Не было в них ни надрыва, ни глубокой печали. Во Дворце пионеров, где работал Феликс, было полно женщин. По сравнению с Феликсом – все сплошь молодки. И Феликс каждой из них сочинял, посвящал стишок.
Когда я поступил на работу во Дворец пионеров, и прогрессивная общественность узнала, что я тоже пишу стихи, меня тут же предупредили о наличии поэта Феликса Чиркова, который, вероятно, будет в отношении ко мне в конкуренции.
Потом я увидел лицо этого Феликса и подумал, что конкурентом он быть не может никак. На него уже только смотреть – это достать чернил и плакать. Наверняка, если он чего и сочиняет, то это годится для похорон, или же других похожих особенных случаев.
Но – ошибался я. Был не прав. Стихи Чиркова для женщин вызывали в глазах его героинь улыбку и счастье. Там были восхищение, восторг, искренность и – грамотно, продуманно выстроенные строчки, которые вполне без опаски можно было прочитать женщине с высшим образованием.
А их у нас на работе был полный Дворец.
Феликс находился в счастливом состоянии одиночества. Уже много лет назад он разошёлся с женой и обрёл это самое счастье. Сразу это счастье в глаза не бросалось. Как я уже говорил, на лице Феликса всегда было выражение муки, страдания. Но он говорил, что счастлив. Особенно – после развода.
Причём, как он любил рассказывать и пересказывать своим знакомым, с бывшей женой у него сохранились прекрасные отношения. Просто, по-дружески к ней зайти, починить кран, наладить швейную машинку – это всегда, пожалуйста! Но – не более.
При разводе квартиру Феликс оставил жене. А сам наскрёб, насобирал, заработал денег на небольшую однокомнатную квартирку, поставил в неё стол и кровать – и зажил припеваючи.
Писал четверостишия, полные восхищения и нежности к нашим дворцовым женщинам, получал от них в ответ благодарные взгляды. Стансы эти он потом забывал, почти сразу. Ни одна женщина к нему на шею за стишок не повесилась. Хотя, по обрывкам строчек, которые мне приходилось от них слышать, среди мадригалов его и канцонетт было много удачного, пронзительно-индивидуального.
Вот Керн повесилась Пушкину на шею, а ни одна наша дворцовая фрейлина к Феликсу – нет. Видимо, период советской власти притупил в женщинах чувствительность к прекрасному слогу. Они радовались рифмованным комплиментам Феликса, но их эротическая составляющая блуждала по поверхности их тел, не заходя глубоко внутрь. Обременить шею Феликса им и в голову не приходило!
Своим стихом Пушкин заставил Керн трепетать до потери чувства сохранения супружеской верности, а Феликсовы рифмы разбивались об гранитное целомудрие местных красавиц, обессиленно застревая кое в ком из них отдельными сверкающими буквами.
Но – и не страдал он из-за этого ничуть. Сочинил, прочитал и – забыл.
Однако, потребность любви, взаимности, развитая в поэтах особенно сильно, даже гипертрофировано, как мощная стальная пружина скручивалась всё это время в Феликсе, сжималась. Если она не находила реализации, разрешения в окружающем женском пространстве, то всё равно ей нужен был какой-то выход.
То, что Феликс уже многие годы жил холостяком, отнюдь не означало, что не переступала женская нога порог его скромного жилища. Обычно их было даже две, в сопровождении живота рук и головы они всегда находились, когда возникало желание поговорить с женщиной без всяких слов. Может быть – выпить бутылочку хорошего вина, перекусить вечерком чего-нибудь лёгкого, и – поговорить. Но для снятия внутренних любовных напряжений этого было недостаточно. Разрядку получало тело, а в области сердца продолжало ныть и покусывать.
Любовный голод не проявляет себя открыто, напрямую. Только сумасшедший может вылезти на дерево и кричать: – Я хочу женщину!.. Человек нормальный ищет доступные ему, человеческие средства, чтобы цивилизованно пометить территорию, заявить о своих романтических намерениях.
И – пишет он песни, сочиняет стихи, делает атомную бомбу. Всё – только бы любимая услышала, почувствовала, нашлась.
В наше время к средству достижения таких целей прибавился ещё и компьютер.
Ставишь дома компьютер, включаешь, и – или откровенно кричишь – дорогая, ненаглядная, хочу познакомиться! Или – (никто же тебя не знает) – просто – Хочу!
Или же, если ты человек скромный и деликатный, то ищешь в Интернете какие-то точки соприкосновение с предметом мечты. Музыка, кино. Может, кто мышек собирает. И вы тоже любите собирать мышек. Почему бы не пообщаться?.. А там – дальше в лес – больше дров…
Ну, вот и наш Феликс.
Ходил по Дворцу пионеров со своими стихами, ходил… И решил купить компьютер.
А в советчики по важному вопросу его освоения выбрал меня.
Так я впервые оказался на квартире у Феликса. Девятиэтажка. Подъезд обыкновенный. Домофон вырван «с мясом». Воняет людьми и кошками.
