Всё-таки весна.
Я даже не заметил, как вдруг растаяли сугробы, и на их месте появились редкие ворсинки травы. Моя подруга-наркоша-Саша всё говорила: «Пришла весна, пришла». А я не верил. Не чувствовал, да и ладно.
Вышел из метро, поднял голову и на заляпанном серыми тучами небе увидел маслянистые голубые и жёлтые проблески.
Танк
Нашу группу выпускали гулять перед обедом. Группа была небольшая, а в тот день вообще мало кого привели – в саду грипп ходил.
Я играл в песочнице со своим танком, который подарил мне отец. Танк был металлический, на колёсиках, крепкий. Я катал его по песочным буграм и тарахтел себе под нос.
Перед возвращением в сад группу обычно довыгуливали: водили раз-два вокруг пожухлого здания цвета неблагородной плесени. Во время этого хождения я подошёл к дереву, и, кажется, впервые начал рассматривать набухающие почки. «Так вот как весна происходит!» – обнаружил я.
Когда мы вернулись в сад, у меня зачесались глаза, сдавило горло. Воспитательница отвела меня к садовой врачихе, та дала мне супрастин. Я держал в руках танк, сжимал его, елозил им по коленкам, чтобы не чесать глаза – это было стыдно.
Скоро пришла за мной мама, и мы поехали в поликлинику. Мне поставили диагноз – аллергия на пыльцу, поллиноз. Прописали таблетки, ингалятор, капли в нос и в глаза – чтобы заглушить все то, что со мной сделалось после прогулки в саду.
Часть анализов на аллергены сделали в тот же день. «Пойдёшь делать лесенку», – улыбался мне доктор. «Лесенка» звучало интересно. Меня повели в соседний кабинет. Мама спросила, остаться ли ей со мной. Я сказал, что не надо. Она вышла за дверь.
В кабинете на потолке гудели две лампы. Врач готовила препараты. Она попросила меня положить руку на стол, развернуть её внутренней стороной. «Сейчас я тебе сделаю лесенку. Это не больно, просто порисую у тебя на руке лесенку».
Врач взяла меня за локоть и оцарапала запястье. Один раз, второй, третий… Каждую царапину она делала новым лезвием. Я закрыл глаза и постарался думать о хорошем – не получалось. Я слушал гудение ламп и вдыхал заспиртованный запах кабинета.
Мне исполосовали обе руки. На обоих запястьях по две ровных «лесенки». Я вышел из кабинета. Врач, закрывая за мной дверь, сказала: «Всё хорошо, он у вас молодец, только боялся зря».
Доктор сказал приходить нам на следующий день снова. После поликлиники мы зашли в аптеку и на рынок. Мама купила мне ещё один танк, и всю дорогу я елозил им по коленям. «Вот чем тебя папаша наградил», – бросила мама.
Я любил весну всё меньше. Сейчас и не могу вспомнить, любил ли я её когда-нибудь в полную силу.
Сверкает всё
Был друг на класс старше. Я подошёл к нему с вопросом:
– Чё такое фотосинтез?
Друг пожал плечами. С ним рядом она стояла.
– А ты не знаешь? – спросил у неё.
– Не знаю.
И вот стою я на крыльце, жду её после уроков. Сменку не переобул специально: «Так лучше. Уличные – грязные, а сменка – чистая и поновей будет».
Стою, смотрю с крыльца: небо синее, солнце жёлтое. Расплывается вода. Всё сверкает.
Она вышла. Я смотрю на неё, рядом иду и по лужам шлёпаю… ноги сырые. В её дворе мы сели на лавочку. Ногами болтаю. И выдал вдруг:
– Счастье – это когда с человеком даже молчать клёво.
Потом я много раз так говорил. Когда повел её домой, она взяла меня за руку.
– Идём скорее, – сказала она и улыбнулась.
Её рука – сухая и тёплая, из пергамента ладонь. Держал её за руку совсем недолго, и когда она встала напротив меня, попытался её обнять и поцеловать. Она увернулась: «Не надо». И я не стал, но понял, что всё равно чувствую теперь себя по-особенному. Счастливым.
Она достала ключи, открыла входную дверь подъезда. «До завтра, я рада, что ты меня проводил». Помню, как уходил от неё и смотрел по сторонам, старался запомнить: небо синее, солнце жёлтое, расплывается вода. Сверкает всё.
Обман
Весна обманчиво приходит в феврале, и тогда с утра идёт дождь, теплеет. Земля мякнет, раздувается лужами. А к вечеру – город опять в снегу. Обманула.
Мы с другом ехали на хату его бабушки. Бабушка его тогда лежала в больнице. В последний раз я видел её, она вся желтая ходила. Бабушка оставила моему другу ключи, чтоб он приезжал поливать цветы.
На хату шли пешком. У меня промокла шапка. Пришли. Полили цветы и сели на кухне. Мы в первый раз курили дома без палева.
– Хочешь, – предложил друг, – выпьем ликёр?
– А что это?
– Почти водка, только сладкая больно. Градусов 20-30, не знаю. Бабуленция сама готовит. Бахнем?
Выпили по чуть-чуть, ликёр действительно показался очень сладким. Много его не выпьешь, а от послевкусия хотелось блевать. Я сказал:
– Давай больше не будем? А то бабуля-то тебя запалит.
– Да ерунда, – он затушил сигарету, допил стакан. – Но мы можем что-нибудь ещё щемануть. У неё тут настойка, походу, есть ещё.
Настойка тёмно-красная, на клюкве! Выпили по рюмке два раза. Мне вдруг захотелось позвонить одной девчонке. Я взял домашний радиотелефон с базы, пошёл звонить в комнату. Друг остался на кухне курить, мысленно порываясь полить цветы, стоявшие на подоконнике.
Войдя в комнату, я упал на диван и набрал номер девочки:
– Алло.
– Привет, Насть. Это Дима.
