Два павлина, распушив хвосты и грозно нахохлившись, бродили друг подле друга, и казалось, что один из них сию же минуту набросится на другого, словно на заклятого врага. Защелкают острые клювы, полетят шикарные перья. Какая завораживающая павлинья драка будет! Стоящие за оградой подростки только этого и ждали. Однако птицы не торопились начинать представление, будто испытывая терпение ребят.
– Спорим, что вон тот – справа, накостыляет первым? – радостно защебетала Аня, худенькая, как тросточка.
Открыв минералку, девушка сделала пару глотков.
– Да ну их, давайте смотреть журавлей. Стоим здесь уже минут десять, а они все никак не могут друг другу хвосты поотрывать, – Гаян демонстративно зевнул, дабы показать, что ему скучно. – Мне сегодня приснился интересный сон. Вещий. С четверга на пятницу снятся вещие сны. Хотите расскажу?
– У тебя каждый второй сон – вещий, – рассмеялась Катя. – Не хочешь подержать мою сумочку? Будешь джентльменом.
Парнишка скривил недовольную гримасу, как у шимпанзе, у которого из-под носа выхватили любимое лакомство. Вот только около павлинов с женской сумкой в руках он еще не стоял!
– Согласно этикету, мужчина не должен носить женские сумочки.
– Плевать я хотела на твой этикет! Руки уже отваливаются.
– Что у тебя там? – Гаян почесал свой кучерявый затылок. Все равно не отвяжется.
– Это Гарри Поттер. Пожа-а-алуйста! – потянула Катя.
– Ладно, только ради Гарри Поттера наплюю на этикет, – вздохнул Гаян и взял сумку из рук упитанной рыжеволосой девицы в джинсовом комбинезоне. Книги про волшебника он любил. Да уж, и впрямь нелегкая ноша.
Павлины яростно кинулись друг на друга, причем одновременно.
– Да! Да! Да! Они созрели для того, чтобы набить друг другу клювы! – сзади заверещал чей-то хрипловато-писклявый голосок, словно у попугая ара, перекурившего кальян.
Ребята обернулись и вытаращили глаза. Что за чертовщина стояла перед ними? Какое-то замысловатое птицеобразное существо размером не больше голубя. Оно напоминало недоразвитого павлина. Его тельце было покрыто короткими синими перышками-пушинками, как у недавно вылупившегося цыпленка, на грудке эти же перышки были красного цвета; вместо крыльев – махровые когтистые лапки, растопыренные в разные стороны так, будто это существо собиралось взлететь. В довершении этого образа высился куцый полупавлиний хвост, состоящий из четырех стержней в красно-черную полоску. Птичка смотрела на ребят с невероятным интересом и щелкала сине-желтым зубастым клювом. Однако, несмотря на нелепо-устрашающий вид, настрой у этого создания был весьма дружелюбным.
Эпидексиптерикс – птицеподобный нелетающий динозавр. Уж в этом Гаян был уверен, поскольку до фанатизма увлекался не только волшебниками, но и ящерами. Но каким образом в двадцать первом веке разгуливала эта доисторическая птичка? К тому же, насколько было известно Гаяну, динозавры не разговаривали.
– Водичкой не угостите? Я не стал пить в пруду, чтобы не распугать ваших уток, а то они уж больно крикливые, – продолжал динозавр.
Икнув от удивления, Аня перевернула бутылку, и тонкая струйка минеральной воды потекла прямо в клюв подбежавшего эпидексиптерикса. Напившись, довольный динозаврик отскочил обратно. Водичка продолжала литься, но уже на асфальт, образовав небольшую лужицу.
– Спасибо. Утолили мою жажду. Я – Клю-клюк, корреспондент газеты «Новости Юрского периода». В общем, мне надо бы взять интервью, но давайте позже. Так хочется немного прогуляться, освежиться. Вы ведь будете здесь часа через два, а может быть и три?
Все трое стояли, как вкопанные.
– Молчание – знак согласия.
Клю-клюк радостно потер свои лапки на груди и бросился наутек. Только его куцый хвост сверкнул за клеткой с павлинами. Сами птицы продолжали свою драку, не обращая никакого внимания на своего далекого предка. Девчонки переглянулись. Еще недавно Гаян угощал всех кедровыми орешками. Может, они галлюциногенные? Катя даже ущипнула Аню за руку, и та вскрикнула.
Один лишь Гаян улыбался. А сон-то и впрямь вещий.
В лесистой части неизвестного парка застенчиво прятался бар «Хмельные фисташки». Куполообразный и обвитый плющом, летом он напоминал домик хоббита, даже осенью этот плющ долго держался своим изворотливым тельцем за каменные стены. Зимой бар был похож на заснеженную юрту. Посетители, будь это парень с зеленым цветом волос, либо бабуля, накрашенная в стиле Брижит Бардо, надолго запоминались бармену, который работал в этом месте на протяжении трех лет. Он заметил одну интересную особенность: люди, однажды переступившие порог этого заведения, открывали ему свою душу.
Здесь, словно из старых кованых сундуков, выпрыгивали глубоко спрятанные тайны, которые следовали по пятам до самого выхода и сводили с ума своим неожиданным присутствием. Объяснить это явление нельзя было ни коим образом, и бармен мог спокойно браться, так сказать, за «перо» и начать свое размеренное повествование. Однако стройно излагать свои мысли на бумаге он не умел, поэтому приходилось копить свои впечатления для того, чтобы потом со временем о них вспоминать с улыбкой.
