I
Был летний день. Солнце посверкивало сквозь листья и рассыпалось дрожащими бликами по синему пластику стола. С утра мы с коллегой-режиссером монтировали телепрограмму, а после монтажа отправились в кафе. Настроение было гнусное: до двух ночи коллектив оттягивался на мероприятии, которое с некоторых пор нарекли корпоративом, а раньше называли точно и просто – пьянкой.
Мы сидели на излюбленной веранде и мрачно потягивали пиво. Мимо проплыл долговязый патлатый парень с рюкзаком за спиной, оглянулся, притормозил, вернулся и опустился на свободный стул. Мы возмущенно уставились на него.
– Привет, – засмеялся патлатый, – не узнаете?
Мы пригляделись.
– Женька? Ты, что ли? – недоверчиво спросил Волин.
– Я, – радостно заржал патлатый.
Это был Женька Булыгин, подающий надежды скульптор, боксировавший вместе с Димкой в каком-то спортивном обществе. Мы его не видели несколько лет. Я помнила Женьку плотным и стриженым, поэтому новый образ вызвал у меня замешательство.
Волин рассказывал, что Булыгин перед исчезновением занял престижное место в международном конкурсе и сутки квасил. А, протрезвев, разбил молотком все скульптуры и испарился. Правда, оставил записку, где сообщал, что решил заняться духовным совершенствованием, без которого ваять больше не в состоянии.
Ребята Женьку долго и от души материли, поскольку тот должен был выступать на соревнованиях и очень подвел команду. А потом о Булыгине как-то забыли. И вот сейчас он сидел напротив, искренне радуясь нам и доброжелательно улыбаясь.
– Ты чего тощий такой? – жалостливо спросила я. – Болеешь или жрать не на что?
– Пиво будешь? – буркнул Димка. – С воблой?
– Пиво не буду, – отказался Женька. – Я вообще не пью. И не болею, – просто это мой оптимальный вес. А денег у меня достаточно.
В беседе выяснилось, что он побывал на Алтае и в Индии, в Южной Америке, Тибете, Китае и прочих местах, куда забредал народ, дабы сбросить оковы духовного мрака…
– Ну, и как там у тебя с совершенствованием? – легкомысленно поинтересовался Димка.
– А никак, – просто сказал Женька. – Достигнуть совершенства нереально.
– Где же ты столько болтался? – удивился Димка.
– Учился.
– Чему?
– Тому, сему…
– А чем занимаешься? На что живешь? – продемонстрировала я практическую жилку.
– Алхимией. На нее и живу.
– Че-е-м? – у Волина чуть глаза не выпали из орбит.
– Ну, золото делаю, – застеснялся Женька.
Мы долго молча смотрели на него. Первым опомнился Димка:
– И много наделал?
– Мне хватает.
Женька оглянулся по сторонам и понизил голос:
– Ребята, у меня мечта есть, которая осчастливит население планеты, и для нее много золота сделать надо! Только я вам о ней пока не скажу, ладно? А то не сбудется!
– У тебя же химического образования нету! – снова практично заметила я.
– Так химия здесь вторична.
– А что первично?
– Степень духовного развития, мировоззрение…
И узрев наши вытянутые физиономии, вздохнул:
– Об алхимии у большинства извращенное, примитивное представление еще со школьной скамьи. Вы в какой-либо другой науке встречали такой элемент как философский камень? Фи-ло-соф-ский!
И Женька принялся нас просвещать. Для начала сообщил, что многие ученые всерьез занимались алхимией, и даже Парацельс в медицинской практике использовал ее достижения. А для адептов-алхимиков главное – озарение, как в искусстве. Чтобы достичь его, они погружаются в бессознательное и развивают воображение, дабы с помощью этой могучей силы изменять материю.
– С помощью воображения? – засомневался Димка.
– Так ведь в нем концентрируется вся духовная и физическая энергия, – развеял его сомнения Женька. – И, вообще, адепты занимаются не столько химическими реакциями, сколько психическими трансформациями.
– А! – сказал Димка и больше не проронил ни слова.
А Женька вошел в раж. Сообщил, что основа всего – первичная материя, обладающая свойствами всех тел. Если мы правильно поняли, то она отражает психическую сущность каждого алхимика, который с ней работает, и постоянным составом не обладает. Так что секрет ее узнать невозможно. Тем не менее, материя едина, хотя принимает различные формы и создает разные тела. Поэтому и реально превращать одни металлы в другие. Но это не главная задача адептов. Они хотят приложить руку ко всему мирозданию, с помощью философского камня вылечить страждущих, и вернуть миру благолепие и блаженство. И очень беспокоятся, чтобы их деятельность не нарушила гармонию Вселенной.
– Вы же понимаете, как велика психическая сила посвященных! – озабоченно говорил Женька. – Создавая малое, алхимик повторяет опыт Творца, и на него воздействуют те же законы. И поэтому их ни в коем случае нельзя нарушать!
– Ну, да, – согласилась я. Димка лишь покосился в мою сторону.
Далее Булыгин вещал про абсолютную связь всего, что происходит на земле, с каждым небесным телом и любой космической и земной частичкой. И про то, что вся природа одушевлена, даже неодушевленная: минералы и металлы рождаются, растут и умирают как люди и растения. И созревают, конечно, тоже. Просто обычные металлы до благородных не дозрели, но этот недостаток можно исправить искусственно.
