Любопытная вещь, этот аромат воспоминаний. Нужен лишь легкий намек, чтобы перенестись в прошлое, – едва уловимый запах лавандового масла матери, легкий дымок курительной трубки отца. И каждый по-своему напоминает мне о прошлом. По утрам матушка всегда наносила масло, глядя на свое отражение в зеркале и считая новые морщинки на лице. Отец курил трубку, когда принимал гостей. У них были пустые взгляды и поспешные движения, и, кажется, отца это пугало. Меня они определенно пугали.
Но вот пчелиный воск… Пчелиный воск всегда будет напоминать мне о сестре.
Каждый вечер, когда наша нянюшка Эванжелина зажигала свечи, Филиппа тут же тянулась за серебряной расческой. По нашей детской комнате разносился легкий аромат меда, а Филиппа расплетала мне косу и начинала расчесывать мои волосы щеткой. Эванжелина устраивалась в любимое кресло, обитое розовым бархатом, и, щурясь сквозь фиолетовую дымку сумерек, с теплотой смотрела на нас.
Ветер – прохладный в ту октябрьскую ночь – шелестел за окном в ожидании сказки.
– Mes choux[1], – тихо проговорила Эванжелина и достала вязальные спицы из корзины у кресла.
У камина, свернувшись клубком, лежала наша собака – гончая по кличке Пташка.
– А я рассказывала вам о Les Éternels? – спросила она.
Как обычно, Пиппа заговорила первой. Нахмурившись, она перегнулась через мое плечо. В ее взгляде сквозили любопытство и настороженность.
– О Вечных?
– Да, милая.
Внутри у меня все всколыхнулось в предвкушении. Я посмотрела на Пиппу; наши лица разделяли всего пару дюймов. Золотистые крапинки, которые она не смыла после урока живописи, блестели у нее на щеках, словно веснушки.
– А она рассказывала? – Моему голосу не хватало ни мелодичности Эванжелины, ни уверенности Филиппы. – Кажется, нет.
– Точно нет, – с серьезным видом ответила Пиппа и посмотрела на женщину. – Мы бы хотели послушать. Пожалуйста.
Наша нянюшка вскинула брови, услышав властные нотки в голосе Пиппы:
– Неужели?
– Ну расскажи, пожалуйста! – Забыв обо всем, я подскочила и захлопала в ладоши.
Сестра, которой уже было двенадцать, тогда как мне едва исполнилось шесть, схватила меня за ночную сорочку и потянула, чтобы я села обратно. Она положила руки мне на плечи.
– Леди не повышают голос, Селия. Что сказал бы папенька?
К щекам тут же прилил жар, и с виноватым видом я сложила руки на коленях.
– По-настоящему красив лишь тот, кто красиво поступает.
– Именно. – Пиппа снова перевела взгляд на Эванжелину, которая едва сдерживала улыбку. – Пожалуйста, расскажи нам эту сказку. Мы обещаем не перебивать.
– Хорошо.
Привычными движениями Эванжелина начала вязать из шерстяной пряжи нежно-розовый шарф – ее гибкие пальцы двигались легко и непринужденно. Мой любимый цвет. Шарф Пиппы, ослепительно белый, уже был готов и лежал в корзине.
– У тебя на лице краска, милая. Будь добра, умойся.
Пиппа вытерла щеки, и Эванжелина продолжила:
– Отлично. Итак, Les Éternels. Они рождены в земле – холодной как лед и крепкой как камень – без сердца, без души и без разума. Ими движет лишь порыв. Лишь вожделение и страсть. – Последние слова няня произнесла с каким-то особым удовольствием. – Первая Вечная пришла в наше королевство из далеких земель. Она жила в тени, насылая на людей свою болезнь. Заражая своей магией.
– А какая это была магия? – спросила Пиппа, расчесывая мне волосы.
– А что такое вожделение? – Я чуть наклонила голову и сморщила нос.
Эванжелина притворилась, что не услышала меня:
– Страшная и отвратительная магия, милые мои. Очень мерзкая.
Ветер нетерпеливо бил в окна, нетерпеливо ожидая продолжения, но тут вдруг Пташка перевернулась и пронзительно завыла, испортив драматический момент. Эванжелина бросила на собаку раздраженный взгляд:
– Магия, которая требует крови. И смерти.
Мы с Пиппой украдкой обменялись взглядами.
– Dames Rouges, – едва слышно прошептала мне сестра на ухо. – Алые Дамы.
Как-то отец обмолвился о них, о самых странных и немногочисленных сверхъестественных существах, обитающих в Бельтерре. Он тогда разговаривал с каким-то чудаковатым мужчиной в своем кабинете и даже не думал, что мы слышали их беседу.
– О чем это вы перешептываетесь? – резко спросила Эванжелина и ткнула спицей в нашу сторону. – Секретничать неприлично.
Пиппа вскинула голову. Она забыла, что леди не должны и сердито хмуриться.
– Ни о чем, Эванженила.
– Ни о чем, Эванжелина, – тут же поддакнула я.
Нянюшка прищурилась:
– Какие дерзкие, а? Что ж, Les Éternels просто обожают таких дерзких девочек. Считают их самыми сладкими и милыми.
В груди у меня чуть сжалось от ее слов, а когда сестра провела расческой по моим волосам, по шее побежали мурашки. С широко распахнутыми глазами я придвинулась к краю стула:
– Правда?
– Разумеется, нет! – Пиппа с силой бросила расческу на трюмо. Она взяла меня за подбородок и повернула лицом к себе. – Не слушай ее, Селия. Она врет! – твердо сказала сестра.
