Над зданием Южного вокзала вставало солнце.
Артём спал в машине, устроив голову на скрещении рук, лежавших на руле. Воняло «ёлочкой», кожаным салоном и «Дошираком» – это вдвойне гадко, ведь ел его не Артём.
Не было ни звука.
Солнце начинало предательски жарить щёку – а ведь, казалось бы, всего пять утра! Но нет, на то оно и лето. В этом году выдалось особенно жаркое. Температура воды – 23 градуса, шутка ли, когда 21 уже списывали на поломку термометра.
У Артёма затекли руки, пересохли глаза, урчал от голода живот. «Сейчас “трёшка” проедет, и встану», – решил Артём, полежал ещё с пару секунд, а потом вздохнул и откинулся на спинку кресла.
«Трёшка» не проедет. Артём опять забыл, что предпоследний трамвайный маршрут прикрыли пару лет назад, но перед вокзалом по-прежнему пролегали рельсы – здесь трамвай делал петлю и отправлялся в обратном направлении. А ходил он мимо дома Артёма, и иногда он так прогуливал пары: утром садился на трамвай и целый день катался кругами.
Теперь рельсы лежали между камней брусчатки словно шрамы. Когда-нибудь очередь дойдёт и до них – разберут, как разбирают по всему городу. А где не получается разобрать – закатывают в асфальт. На нескольких улицах остатки рельсов вдруг вырываются из-под покрытия, а через несколько метров уходят в него снова.
Завораживающее зрелище. Артёму оно всегда напоминало, что человечество, в общем-то, идёт в никуда, как и эти рельсы.
А в других местах некогда тщательно укатанная асфальтом брусчатка торчала из-под него, как кочки на болоте – напоминание, что прошлое можно забыть, но нельзя отменить, оно всегда возьмёт своё.
Недавно оказалось, что на прошлом можно заработать. Один камушек брусчатки на официальных западных рынках стоил по текущему курсу два евро. На неофициальных – дешевле, но зато деньги прямо в руки. Гоняли-гоняли чёрных копателей с янтарных приисков, а они вышли на городские улицы за брусчаткой.
Интересно, страна когда-нибудь дойдёт до такого кризиса, что продадут даже ту, что переехала когда-то на столичную Красную Площадь?
Артём тряхнул головой, похлопал себя по щекам и вышел из машины. Его тут же окутал прохладный воздух, пробрался в лёгкие и словно толкнул изнутри, заставляя вдохнуть полной грудью. Отлично, теперь больше дыма влезет.
Артём закурил, прикрывая огонь зажигалки от ветра. Первая утренняя затяжка всегда сладкая. Ветерок ласкает щёки. Закрыть глаза, подставить лицо тёплому солнцу и обратиться прямо здесь в соляной столб…
Что-то холодное и влажное ткнулось в пальцы. Артём опустил взгляд. Бродячий пёс – большой, лохматый, с добрыми глазами. Обнюхал Артёма и пошёл дальше бродить по вокзальной площади.
На часах над главным входом позолоченная минутная стрелка со скрежетом поднялась на деление выше. 5:43.
Из здания вокзала вышла девушка в походном обмундировании, рюкзак за спиной казался больше неё самой, светлые волосы был перехвачены спортивной повязкой. Девушка, задрала голову, чтобы посмотреть на часы, щурясь на солнце, развернула карту у себя в руках, подошла к информационному стенду, оставшемуся после Чемпионата Мира, критически его осмотрела и тоже закурила.
Пёс подошёл к девушке и обнюхал её руку тоже. Девушка посмотрела на пса и ахнула.
– Что это у тебя?
В ухе у собаки была бирка. Инициатива администрации города. Еды и крыши над головой у бродячих собак по-прежнему не было, зато достопочтенные граждане теперь были предуведомлены, что встреченное ими животное не бешеное, не блохастое и вообще не несёт никакой угрозы для жизни. Если не начать угрожать первым, разумеется.
– Ему же больно.
Артём повернулся на голос. Он не сразу понял, что слова обращены к нему. Сообразил, только встретившись с вопрошающим взглядом девушки. Глаза были строгие. Как будто это Артём для собственного удовольствия отлавливал всех собак и под их агонизирующие завывания дырявил им уши.
– Нет, не больно, – сухо сказал Артём. – Вам же не больно, когда уши прокалывают.
У девушки не было серёжек. Неловко. «Это потому что ты в шорах стереотипов», – напомнил себе Артём.
– Извините, – добавил он. – Ну, поверьте мне на слово. Не больно.
Девушка критически поглядела на тоннели в мочках Артёма, фыркнула и отвернулась. Она докурила, выбросила окурок в урну, потрепала собаку по макушке, что-то воркуя, и, развернув карту снова, уткнулась в неё и вслепую направилась в сторону автовокзала.
Подошёл первый утренний междугородний автобус и площадь заполонил народ. Большинство тут же рассредоточились по автобусным остановкам, многие пристроились к информационному стенду, ещё больше уткнулись в телефоны.
Артём смотрел вслед уходящей девушке, докуривая. За ней бежал пёс.
– Девушка, а вам такси не нужно?
Она обернулась.
– Это вы такси?
Артём кивнул.
– Улица Линейная?
– Сто пятьдесят.
Девушка усмехнулась и помотала головой.
– Что? Вы дешевле не найдёте – это через полгорода, – объяснил Артём. – Официальные сервисы все двести сдерут. А городские автобусы ещё не ходят.
– Давайте за сто.
Теперь уже Артём покачал головой.
– Знаете, при иных обстоятельствах я бы включил режим доброго самаритянина и довёз вас бесплатно. Но у меня сейчас нет денег даже на завтрак. А если я не позавтракаю, то не смогу работать. Не смогу работать, не заработаю на обед. Не заработаю на обед… Словом, вы же не хотите моей голодной смерти?
