Над мраморной надгробною плитою,
Где мой товарищ старший погребен,
Стою я с непокрытой головою
И слышу, – окликает меня он.
Не может быть…
Не верно, это ветер
Гудит в высоковольтных проводах.
Коль друг мой не забыт на этом свете,
Он и на том не обратится в прах.
Я вижу силуэт его знакомый
Спокойно приближается ко мне.
Как прежде, Председатель Совнаркома,
Давай поговорим наедине.
Пусть отзвенело молодости стремя
И в гору скакуны несут не нас…
Абдурахман, стремительное время
Всем по заслугам должное воздаст.
Немало добрых дел в посмертном списке:
Дома, шоссе, плотины, города…
На этом строгом белом обелиске
Они б не поместились никогда.
Но в душах горцев им найдется место
Почетное, как старым кунакам,
В аулах наших горских, как известно,
Оно в гостиной возле очага.
Не раз я там встречал твои портреты
Из пожелтевших, выцветших газет,
Летели, как года, авторитеты,
Но ты остался в круговерти лет.
В названьи тихой улочки просторной
И в крике народившегося дня,
И в шепоте плененной речи горной
В родной земле…
И в сердце у меня.
Поэтому, склонившись над плитою,
Я говорю, прощаясь до поры:
– Хотя и скрылось солнце за горою,
Оно опять взойдет из-за горы.
