Когда среди ночи муж меня наконец-то привёз в какую-то малюсенькую больницу, я была счастлива самому слову «больница», не обращая внимания на пустой приёмный покой, обшарпанные стены и затёртый бетонный пол. Плевать! Лишь бы что-то укололи и взбесившийся живот перестал болеть. Вряд ли я сама себе отвечу зачем съела столько горело-непрожаренного мяса под названием «шашлык», но если бы мне предложили его съесть ещё раз, я бы непременно угостилась.
Радуясь, что муж, хоть и слегка хмельной, меня всё-таки довёз сюда и не бросил, я всё-таки вспоминала «добрым» словом тех, кто не сильно торопился меня лечить. Наконец-то старенькая медсестра, появившаяся из полутёмного коридора, указала мне на каталку. Олег помог мне вскарабкаться на эту удобнейшую кровать, и я поехала. Вернее поехала каталка, толкаемая, ранее не замеченным мною санитаром. Наверное, он тут давно, просто мне не до этого. Олег шокированный моими стонами и нелитературным лексиконом, собрался идти со мной, но медсестра оставила меня без моей хоть и перепуганной, но моральной поддержки, требуя заполнить документы.
Что ж… Стало страшно. Сама в абсолютно пустом, да ещё и тёмном коридоре. Моя поджелудочная решила мне отомстить. Но сейчас как-то уже не было больно, меня раздражало шарканье тапок, уходившее эхом в полумрак. Наконец-то, передо мной возник свет, и я оказалась в смотровой. Ко мне медленно подплыл ангел в белом, окруженный сиянием, но это сквозь прикрытые от яркого света веки. Когда глаза привыкли к освещению, и я смогла сфокусировать взгляд на «ангеле», то подумала об одном: «зачем я притащила с собой мужа». Передо мной стоял дивной красоты паренёк (ну может на моё восприятие повлиял хмель и живот), явно моложе меня лет на двадцать, но его серьёзные синие глаза завораживали и казались очень знакомыми. Когда парень (наверное интерн) уверенно подошёл ко мне и улыбнулся, у меня не то что мысли о муже пропали, я про поджелудочную напрочь забыла.
– Поднимите, пожалуйста, немного футболку. – спокойно и уверенно попросил он.
Мысль о том, что врач должен был бы представится и спросить о том, что меня беспокоит, не успела дойти до моего сознания и я беспрекословно выполнила просьбу.
– Так… посмотрим… – сказал «ангел» голосом, похожим на голос профессора Преображенского и начал рассматривать мой шрам.
Когда-то в детстве меня, катающуюся на велосипеде, сбила машина. Насколько я знаю (меня в принципе не сильно интересовало, что со мной делали врачи, важно, что спасли) у меня что-то случилось с селезёнкой. Короче говоря, теперь слева у меня шрам, такой немаленький и очень даже заметный, хоть и давний. А когда вот так посторонний мужчина его ещё и разглядывает, то мне становится жутко неудобно. Молчал доктор недолго. Но то, что он сказал напрочь избавило меня от боли:
– Кесарили? – абсолютно серьёзно спросил он, нехотя переводя взгляд со шрама на моё лицо.
В этот момент я, человек свято верующий в то, что плохих врачей не бывает вообще и в то, что врачам нужно доверять безоговорочно, вспомнила все кровавые страшилки об эскулапах, и решила, что теперь пришёл мой черёд стать героиней такой страшилки. Хотя, кто ж его знает как кесарят, но что-то мне подсказывало что не слева.
Эскулап, наверное, прочитал на моём лице всё, что я думаю, перевёл взгляд на шрам и опять стал его рассматривать. В этот момент мне показалось, что моя поджелудочная извинилась за месть и попросилась бегом домой. Парень лениво, без тени улыбки перевёл взгляд на моё лицо и сказал:
– Ну понятно… аппендицит. И давно?
Я хотела ответить, что в детстве и не аппендицит, но открыв рот начала орать:
– Олег!!! Олег!!! Твою мать, Киржин, забери меня от сюда! Олег!!!
Доктор перепугался и отскочил от меня к двери, откуда влетел уже трезвый, но вусмерть перепуганный муж. Он окинул взглядом комнату и сообразив, что никто надо мной не издевается, слегка расслабился и ворчливо спросил:
– Мать, ты чего орёшь? Тебя и в морге слышно, наверное.
– Олег, забери меня от сюда. Я до завтра потерплю, а завтра поеду в нормальную больницу.
– Потерпишь?
– Да. У меня ничего не болит. Тут не врачи, а волшебники. – зло сказала я, пытаясь слезть с кушетки. – Это же надо селезёнку сначала с маткой перепутать, а потом с аппендиксом! – злобно сказала я бледному эскулапу.
– Ир, что правда? – недоверчиво спросил муж.
– Да. Сейчас который час?
– Уже где-то половина второго.
– Отлично. До утра немного осталось – потерплю. Чай попью горячий. Может отпустит. Идём от сюда.
Так и хотелось показать кулак этому малолетнему врачевателю, но во время вспомнила, что всё-таки я педагог. А на подзатыльник педагогический я не решусь, потому что не дотянусь.
Ладно! Обувая кеды, которые сняла, ложась на кушетку и всю дорогу бережно обнимала, я заметила краем глаза, как в помещение зашёл мужчина в зелёных штанах и белом халате. Учитывая мою позу, то выше груди я рассмотреть пришедшего не могла. Малолетний врачеватель как-то вжался в стену, а тот, кто вошёл вытащил руку из кармана и вроде хотел дать подзатыльника малому. И тут что-то горячее ударило мне в голову в самую глубь сознания, когда я увидела краюшек татуировку, спускающейся по руке вошедшего врача к запястью красивым переплетением линий. Лицо обдало немыслимым жаром, даже уши начали гореть так, вроде меня кто-то обсуждал за спиной очень крепки словами. Притворится больной радикулитом и бежать от сюда поскорее! Пусть Олег останется объяснятся, а я не стану этого делать. Уже, вживаясь в придуманную роль, сделала шаг к дверям на трясущихся ногах, не разгиба спины, как услышала знакомы голос, которому отозвалось что-то колючие из глубины памяти, наполняя жаром грудь.
