Действующие лица:
Луций Юний (Брут) …племянник Тарквиния
Вителлия…………………….....…..……..…жена Брута
Тит и Тиберий ………………………сыновья Брута
Тарквиний (Гордый) …последний царь Рима
Туллия.............................................жена Тарквиния
Арунт и Тит ………..….………сыновья Тарквиния
Секст Тарквиний ………племянник Тарквиния
Луций Колатин ……..родственник Тарквиния
Спурий Лукреций …………………тесть Колатина
Публий Валерий …….……....патриций, сенатор
Виндиций ……………………..раб Публия Валерия
Авл и Гай Вителлии….........братья жены Брута
Старый и Молодой римские солдаты,
«золотая молодёжь» – три юноши,
Первый и Второй послы Тарквиния,
Старейший Сенатор, Посыльный, Глашатай,
Караульный, Главный ликтор, Народ
Действие происходит в городах Рим и
Коллаций и под стенами города Ардея
Предисловие
Пятьсот девятый год до нашей эры,
два с половиной века существует Рим,
его седьмой, последний царь
Тарквиний Гордый
двадцать пять лет удерживает власть.
Двадцать пять лет назад Тарквиний
на Форуме затеял драку
и ранил старого царя,
который в тот же день скончался.
Власть захватив, Тарквиний первым делом
расправился с семьёй своей сестры:
казнил, подложно обвинив в измене,
мужа её и старшего их сына.
Молва твердит: «Из-за богатства».
Так к власти он пришёл,
так поступал все эти годы,
так действует теперь.
Из тех шести, что были до него,
никто не поправлял финансы кровью,
все были первыми средь равных,
Тарквиний же вознёсся над сенатом,
за что и получил прозванье Гордый
или Надменный, как пишут иногда.
Там, на вершине, будучи один,
острей других он чувствовал приметы,
особенно плохие. Сны, предзнаменованья
всё стало возбуждать в нём страх,
а в это время рядом
рос сын его не справившейся с горем
сестры, угасшей очень быстро
после расправы над её семьёй.
Сын был довольно мал, чтобы отправить
его под нож вместе с отцом и братом,
к тому же вёл себя он странно,
не проявляя признаков ума,
способного понять, что происходит,
и потому царь сжалился над ним.
Изгнание Царя
I
Дворец Тарквиния в Риме, утро
Тарквиний
Плохие сны… Плохие сны… Плохие…
Сегодня снилось мне,
что я закован в глыбу льда,
но мне не холодно, а жарко
и душно так, что хочется кричать,
но нет ни сил, ни звука в горле,
воздуха нет в лёгких,
как будто на груди стоит гора,
на ней театр, а на трибунах
сидят все те, кого я погубил,
и я смотрю на них сквозь толщу льда.
Вот в центре Сервий Туллий,
старый царь, которого я сверг.
Он взят был моим дедом в дом
и выращен с его детьми когда-то.
Когда дед умер, Сервий, убеждая
неделю всех, что дед болеет,
и отдавая за него распоряженья,
воспринял власть,
как будто по наследству,
презрев о междуцарствии закон.
А научила этому его
царица старая, Танаквиль, моя бабка,
которая сочла его достойным.
Она считала его сыном,
поскольку не имела сыновей,
и помогла ему. Всё это с его слов.
Но можно ль верить человеку
с сомнительным происхожденьем?
Он трон удерживал почти полвека
и был уже изрядно стар,
когда распорядились боги
пресечь его правленье, наконец.
Я вырос, потом долго ждал: не кровью
Сервий оросил тропу ко власти,
а хитростью своей, то есть, умом.
Но Туллия, жена моя, дочь Сервия,
мне выжигала мозг
своими ядовитыми речами
о том, что предал память деда
и имени его не стою,
раз я на власть не претендую
и потерпел главенство самозванца!
так называла своего отца!
В конце концов, я стал причиной смерти…
С тех пор уж нету злодеянья,
которого бы я не совершил.
Власть – алчная голодная волчица!
Подавай ей мяса с кровью
и постоянно денег, денег, денег,
будь они прокляты! Немало
семейств достойных из-за них я погубил.
Вот рядом с Сервием сидит
Марк Юний – муж сестры моей,
казнённый мной безвинно, из-за денег.
И сына старшего отправил я за ним,
чтоб мысль о мести жизнь не отравляла
ни сыну Юния, ни мне.
У них остался младший, Луций – тёзка!
то плакал то смеялся невпопад,
молва за то прозвала его Брутом,
его я вырастил как сына,
как дед мой Сервия когда-то.
Двадцать пять лет минуло – четверть века…
Теперь уж Луций сам отец,
а всё как шут – всё что-то сочиняет,
но главное – беззлобно, славный малый!
Так вот мой сон: за Туллием Марк Юний,
за Марком Квинт, за Септимом Октавий,
десятки лиц, и рядом с ними дети,
которые могли у них родиться,
когда б не их судьба в моём лице.
Та глыба льда, в которой заточён я,
стоит среди арены. Над ареной
каплет дождь кровавый,
а на трибунах светит солнце.
Я чувствую, что те, кто на трибунах,
хотят помочь мне, но боятся
свои одежды кровью замарать.
И тишина, безмолвье на трибунах,
лишь звук дождя над всей ареной -
глухой противный шлёпающий звук
кровавых капель, бьющихся о камень.
С недавних пор плохие предзнаменованья
тревожат наше царство и покой.
Близ дома нашего орёл с орлицей жили
и взращивали молодых орлят,
но коршуны гнездо их разорили -
не пощадив ни одного, орлят убили,
а мать с отцом изгнали, в тот же день
бык, приготовленный
для принесенья в жертву,
пал от змеи, и та, клубком свернувшись,
лежала у него на голове,
как драгоценная корона
на голове убитого владыки.
С тех пор младенцы, не успевшие пойти,
и матери, кормящие их грудью,
так часто и так быстро умирают,
что всё это… не может не тревожить.
Поэтому послал я сыновей
к Дельфийскому оракулу. Ответ,
им данный Аполлоном,
сиятельным владыкой света дня,
