Он не сразу понял, что вытянуло его из сна: входящий звонок или будильник. Пока рука судорожно пыталась нащупать телефон, тот замолчал, но практически сразу заиграл снова. Определенно, это был входящий. Лишь один человек мог звонить так назойливо.
– Только не говори, что я тебя разбудила.
– А который час?
– Без пяти одиннадцать.
Он громко вздохнул.
– Да, ты меня разбудила.
– Ник, ты же понимаешь, что это ненормально?
На этот вопрос он решил ответить молчанием.
– Мне сказали, тебя уволили.
– Твоя разведка плохо работает. Это было неделю назад.
– Неделю?! Ник, мы три раза созванивались! Почему ничего не сказал?
– Чтобы хоть немного пожить без вот этих воплей.
– И что теперь?
– Ничего.
– Мама знает?
– Нет.
– Расскажешь?
– Потом. И ты молчи.
– Надо думать, что делать.
– Тебе не надоело меня опекать?
– Я – твоя сестра. Не надоело.
– Жаль.
– Ты за эту неделю из дома хоть раз вышел?
– А зачем?
– Так, я приеду через час. Посидим в кафешке возле твоего дома.
– Лена, нет! Я не выйду.
– А куда ты денешься? – и она положила трубку.
Никита уронил руку, в которой держал телефон. Что они все от него хотят? Сестра, мама, пацаны – все пытаются его куда-то выдернуть. Почему бы им просто не забыть о его существовании?
Он сел, снова включил телефон, открыл галерею и сразу же увеличил первое фото. С него, призывно улыбаясь и слегка наклонив голову, смотрела брюнетка с пронзительными голубыми глазами. Никита принялся листать фотографии. Вот она танцует на барной стойке, вот они толпой уплетают шашлык. В камеру никто не смотрит, все едят. Вот с мамой в обнимку на кухне, вот с Ленкой показывают языки. Вот он тащит ее на руках через речку, а вот держит на шее на концерте их любимой Металлики. И она везде смеется. На каждом фото. Ее чуть хрипловатый смех всегда будоражил его до мурашек. Никита выключил телефон и, крепко зажмурившись, тряхнул головой. Мужики не плачут.
Свесив ноги с кровати, он задел пустую стеклянную бутылку, и та, упав, покатилась по полу. Никита следил за ней взглядом, пока она не остановилась, ударившись о другую такую же бутылку.
– Да, Настюха, фигня, – вслух сказал он и пошел в ванную.
Пока Никита шел к столику, Лена критично разглядывала брата. Светлые потертые джинсы, черная мятая худи с надписью «Let’s spoon», волосы растрепанные и стоят торчком. Недельная щетина.
– Что за вид? – спросила она, как только Никита подошел. – Ты себя в зеркало видел?
– А я говорил тебе не приезжать, – угрюмо ответил тот, тяжело опускаясь на стул.
Лена посмотрела на него, поджав губы. Русые волосы, карие глаза и сдержанный характер, приправленный ироничным чувством юмора, делали ее брата любимцем всех девушек. Сейчас от этого любимца не осталось и следа.
– Почему в мятой одежде?
– Потому что мне плевать, поняла? Потому что я не хочу выходить из дома и видеть всю эту предновогоднюю хрень.
И Никита с раздражением уставился на искусственную елочку, стоящую на их столике. Лена молча убрала елочку.
– Новый год-то при чем?
– При том, что он будет без нее.
– Ник, я все понимаю, но уже год прошел. Нужно выкарабкиваться.
– Год будет послезавтра.
– Я знаю. Ты пойдешь?
– Никуда я не пойду.
– Это некрасиво. Надо пойти.
– Тебе надо, ты и иди.
Лена громко втянула носом воздух. К такому агрессивному отпору брата она не была готова. Неделя со своими мыслями наедине сделала свое дело, и положение надо было исправлять. Задумчиво разглядывая Никиту, который сидел нахохлившись и смотрел в то место, где недавно стояла елочка, Лена пыталась найти слова, которые смогли бы хоть как-то его успокоить.
Слова не находились, пауза затягивалась, но Никите, казалось, было все равно. Подошедший официант принес еду, которую Лена заказала, пока ждала брата. Когда перед ним появилась тарелка с его любимыми варениками, Никита поднял глаза и посмотрел на сестру с благодарностью и раскаянием.
– Извини за резкость, – сказал он, беря в руки вилку. – Неделя совсем дурацкая получилась.
Лена улыбнулась и ласково посмотрела на брата.
– Помнишь, как я страдала, когда меня Леха бросил? Лежала в постели, рыдала и отказывалась есть, а ты приходил ко мне в комнату и кормил с ложки.
Никита хмыкнул и кивнул.
– Ты тогда сказал мне: «Еда, конечно, не поможет, но пока ты жуешь, ты особо не думаешь. А тебе сейчас очень важно не думать», – Лена замолчала, многозначительно глядя на брата. А тот молча смотрел на нее.
– Поверь мне, я делал все, чтобы не думать, – сказал он наконец.
– Это ведь не означает, что ты снова превращаешься в алкоголика, правда?
– Это означает, что у тебя очень хорошая память. Тебе тогда еще двадцати не было.
Лена открыла было рот, чтобы ответить, но у Никиты зазвонил телефон. Он посмотрел на дисплей, а потом испуганно посмотрел на Лену.
– Это мама! Что ты ей сказала?
Лена, в свою очередь, тоже с легким испугом посмотрела на телефон, а потом на брата.
– Ничего я ей не говорила! Спокойно. Дай сюда.
И не дожидаясь, пока Никита протянет ей телефон, она сама схватила его и ответила на вызов.
