Акея стала заметно отличаться от остальных уже лет с четырнадцати. Тогда один за другим соседи стали говорить Зоодру и его жене Зане, что с девочкой что-то странное происходит. В то время как другие дети, подрастая, становились все более радужными, как и подобает всем детям Правого берега Талиоста, Акея впитывала почти только желтые и оранжевые оттенки. Лишь кое-где – на правой стороне лба, на правой руке вдоль внешней стороны предплечья, на ногах закреплялись такие же цвета, как у членов ее семьи и всех жителей побережья. Яркие оранжевые пятна явно проступали на лице и почти на всей левой верхней части тела. И что уж совсем было странно, ее густые волосы, вместо того, чтобы темнеть, тоже становились все более рыжими.
Поначалу ни отец, ни мать вообще не обращали на это внимания. Только младшие братья иногда, играя и дергая сестру за волосы, спрашивали, отчего они у нее такие странные. Сама Акея долго не задумывалась почему. Пока однажды, работая в цветнике, не услышала от Исиды такие слова:
– Акея, ты не должна все время возиться с красной мохнаткой, – сказала ей женщина. – Посмотри, это у тебя от нее пятна и волосы краснеют. Что в ней толку, известно же, что кристаллы из нее получаются мелкие.
Акея улыбнулась. Она вспомнила, как часто в последнее время опускает руки в янтарно-красную жидкость с мохнаткой, потом разжимает пальцы, наблюдая как оранжевые струи медленно разливаются по ладоням и ускользают между пальцев.
– Думаешь? – спросила она. – Не знаю, другим же ничего не бывает? Мохнатка самая красивая.
– Про других не знаю, но у тебя точно от нее. И рука-то, смотри – левая. Если так дальше пойдет, ты скоро вся будешь словно огненная.
Акея подняла обе ладони. Действительно, оранжевой становилась больше левая рука.
– Может, ты и права, но мне нравится, – хихикнула она, а Исида покачала головой.
– Нельзя так, – строго сказала женщина. – Видела ты кого-то на Правом берегу, кто не был бы радужным? Не крутись возле мохнатки, мой тебе совет. Кому-то ничего, а у тебя уже волосы вон какие. Надо со всеми цветами работать, везде поспевать.
Акея кивнула, но только по привычке, потому что Исиду слушались все и всегда. Девочка и не подумала о том, чтобы оставить работу с любимой мохнаткой, цвет которой завораживал ее с самого раннего детства.
И в последующие дни, даже делая другую работу, она успевала собрать цветки красной мохнатки, вдохнуть их густой аромат, подготовить часть цветков для выпаривания, а иногда даже прятала несколько самых лучших бутонов себе в карман, чтобы отнести домой. Когда эликсир из мохнатки соединяли с эликсирами из других цветов – таких же безнадежных, по мнению талиостийцев, чтобы выращивать из них чистые кристаллы, Акея всегда немножко страдала. Но так нужно было для дела – при соединении с эликсирами таких сильнейших цветов, как лиловый опунтр или голубой оцедр, можно было использовать мохнатку во благо – чем-то там она была особенно полезна, когда становилась почти незаметной прослойкой в готовых гигантских смешанных кристаллах.
Иногда Акея жаловалась дома родителям и старшим братьям, что мохнатку незаслуженно портят, а они смеялись, мол, странная девочка у нас – что может быть красивее крупных разноцветных или переливчатых кристаллов? Кристаллов, которые изобрели предки талиостийцев 2 тысячелетия назад, за которыми, если верить легендам, когда-то охотился даже народ Левого берега, хоть это было дело опасное, и говорят, немало охотников погибло в бурных водах Талиоста. Эти кристаллы, да простит талиостицев небо за эту уверенность, были красивее всего за этой прекрасной земле, они впитывали красоту и энергию цветов, приумножая ее многократно, они были словно соединение цветов и самого неба, отражающего свет и весь мир.
Они успокаивали своим видом всех и каждого, они лечили недуги, именно поэтому жители Правого берега были народом очень миролюбивым, спокойным, здоровым и счастливым. Свет кристаллов обладал магией, которую невозможно было найти где-то еще, с которой невозможно было сравниться, и об этом писали еще прапрапрапрародители Акеи – род ее был ученым, почти все его члены не просто выращивали кристаллы, но много изучали их свойства и принимали участие в описании их в трех самых важных в Талиостии книгах.
Акея мечтала когда-нибудь прочесть все эти книги, чтобы найти, что в них есть интересного про мохнатку. Она всегда считала, что мохнатка заслуживает к себе более уважительного отношения и того, чтобы делать из нее чистые кристаллы. О, как бы ей хотелось иметь такой хотя бы один!
– Детка, ты юна, – шутя, говорил отец, и все посмеивались, глядя, как Акея недовольно морщила лоб. – В твоей голове сейчас совершенно особенные мысли – но они потому такие, что таков твой возраст. Как частицы молодого кристалла, который вот-вот начал схватываться в маленький узелок, а энергия уже уверяет его, что он способен выдержать на себе целый мост!
Акея бросала на отца недовольный взгляд, потом все расходились по своим делам, а девочка мечтательно смотрела в окно на склоны. Она иногда доставала из-за шторки на подоконнике баночку с мелкими осколками кристаллов из мохнатки, которые однажды сумела собрать в одном из старых чанов в кладовой в Зале кристаллизации. Они были просто крошечными, но Акея ухищрялась смотреть сквозь них на вечернее солнце, и что-то происходило с ней настолько счастливое, что она никогда не сумела бы описать. Как бы красивы не были любые цветные кристаллы, для Акеи даже эти осколки были самыми лучшими. И она просто смотрела, смотрела, погружалась в огненно-оранжевый мир, и словно не было ее в эти минуты в Талиостии, и была она вне времени, вне пространства, во всем существующем и несуществующем, для которого не создано подходящих слов и для которого они просто не нужны.
