Всё началось поздней ночью марта на полупустой станции метро. Я сидел на раздвижном стульчике и довольно радостно играл на аккордеоне. Хотя о какой радости могла идти речь, когда я голодал второй день. Но я всё равно пел весёлые песни о любви и в нотах не позволял себе фальшивить. Тогда я сильно хотел заработать хотя бы четыре доллара чтобы на обратном пути купить две свежие булочки в круглосуточной пекарне, расположенной прямо у выхода из метро. Обычно я приносил булочки, а мой старший брат Оливер старался приносить хотя бы литр молока либо сока после работы. Это и был наш ужин. И пока ещё я заработал лишь полтора доллара, этого не хватит даже на одну булочку. Поэтому я громче пел о любви дабы привлечь зрителей. А людей было не так много. Обычно многие возвращаются с работы после шести, ближе к семи. Тогда и получилось заработать те самые полторы. А вот сейчас… глухо. Однако идти было ещё рано. Обычно я возвращаюсь ближе к полуночи. Тогда и брат приходит с работы. И я не могу уйти, не сыграв ещё три песни, и пускай никто меня не услышит. Я всегда стараюсь, когда нечего есть. Пожалуй, это самое худшее что может произойти. Когда человеку нечего есть. Вот и я в ту ночь надеялся на щедрость людей которых всё не было. Я не люблю клянчить как делают другие бездомные, я считаю это неправильным. Я лучше их заработаю, так тебе не будет стыдно. Такому принципу меня научил брат. Лучше заработать чем выпрашивать. И теперь это и мой принцип. А ведь не всегда было так. По словам брата, было время, когда всё было более чем хорошо. Время, когда были живы родители. Но я совсем их плохо помню, я был тогда крохой. Но брат рассказывал, что тогда у них были совсем другие планы на жизнь. Они хотели переехать из Бостона в Новый Орлеан за лучшей жизнью. Но у жизни были на нас другие планы. Родителей не стало, когда мне было восемь, а брату тринадцать. На наш дом тут же посягнул банк и нас перенаправили в интернат. Там мы пробыли около четырёх лет. Нам не особо нравилось ведь старшие всегда задирали и по большей мере любой диалог заканчивался потасовкой. Оливер всегда защищал меня, а я всегда старался не отставать. Мы два щупленьких паренька против трёх быков которые выше нас на две головы. И у нас там мало было друзей. Совсем никаких. А в какой-то день нас это всё достало, и мы решили ухитриться на побег думая, что на улице будет куда лучше. С тех пор мы ошиваемся по подворотням. И нас даже не искали. Серьёзно, всем было плевать. Либо же я так запомнил, что нас никто не искал. А к тому времени вместо нашего дома уже стояло какое-то второсортное кафе. Тогда мы с братом знатно удивились. Не осталось ни одного кирпичика от нашего дома. Позже мы узнали, что всё это провернули специально для того чтобы некий Джон Гроув смог открыть своё кафе. Этот засранец выбрал наш дом так как расположение было весьма привлекательным. Сразу на пересечении двух крупных улиц по которым прогуливалось больше сотни людей каждый день, а по вечерам и вовсе вдвое больше. И за всё время нам с братом посчастливилось лишь единожды опробовать их еду. Тогда официант выносил недоеденный стейк, и мы уговорили отдать его нам. Мясо было жёстким, но нам понравилось. Однако мы не стали повторно так делать. Помните, лучше заработать чем выпрашивать. Мы продолжали выживать и спустя годы продолжаем до сих пор. Сейчас мне уже двадцать и за это время мне удалось освоить парочку музыкальных инструментов. Не на профессиональном уровне, конечно, однако кое-что умею. Научили меня уличные музыканты, к которым я приглянулся. Мы часто зависали вместе пока они не решили перебраться в другой город. Они-то и оставили мне аккордеон. За эти годы у нас появилось немало знакомых, однако большая часть со временем уезжает в другие города. Вот и у нас с братом есть заведомая цель – заработать как можно больше денег и уехать на Гавайи. Для вас, наверное, это звучит весьма банально, но мы хватались за любую возможность для того чтобы жить в достатке. И поверьте через какое только дерьмо мы не прошли. И одно такое, пожалуй, самое главное дерьмо началось именно той ночью. А именно когда ко мне подошёл таинственный человек. Я не видел его выходящим из вагона метро потому что метро ещё не было. Я так и не понял откуда-то он тогда взялся. Но казалось, что он шёл намеренно и искал кого-то вроде меня. Я пел о любви, а он стоял рядом. На нём был не то чтобы импортный костюм, но он явно был не из наших мест, в этом я был уверен. А ещё от него приятно пахло. Точно дорогой парфюм. Худощавый с длинными волосами и вымученными глазами. Словно он плакал. Смотрел очень угрюмо, но в какой-то момент сумел улыбнуться. Улыбнуться и даже пару раз кивнуть в такт музыки. До конца песни оставался куплет, а он не спешил уходить. Я помню, как он медленно наклонился к моей шапке, в которой, лежали полтора доллара и пристально смотрел на них. Не уж то он заберёт их у меня? Это первое о чём я подумал. Но вместо этого… он продолжал улыбаться и даже стал подпевать на припеве. Голос его был необычен. Тембр очень запоминающийся. Не как у остальных. Он допел вместе со мной, и я закончил играть. Тогда взгляд был переведён на меня. И здесь он заговорил.
