– В пизду! Я увольняюсь!
– Согласно протоколу, вы должны отработать четырнадцать рабочих столетий. В противном случае, ваши ипотечные выплаты аннулируются, жильё конфискуется, а вас переселят в подшефный регион.
– По-ху-ю! Я сваливаю сейчас!
– Заявка принята. Для немедленного увольнения, вам нужно заполнить форму т9-Я-33224444255. Вам выдадут ваши вещи и билет на лифт.
Я беру ручку и заполняю дурацкую форму. От злости и обиды у меня скрипят зубы. Мне хочется вырвать голову этому роботу-секретарю, войти в кабинет к Шефу и впечатать эту жестянку в его самодовольное бородатое лицо.
Ставлю подпись и втыкаю ручку в стол, закрепляя своё негодование и отрезая себе путь назад. Машина с безжизненным женским лицом сканирует взглядом бумагу и распечатывает мне обходной талон.
– Можно зайти попрощаться? – киваю в сторону двери с табличкой «Бог»
– Его нет, – равнодушным тоном отвечает железка.
– Ну конечно, блин. Для пиар-отдела он есть, для бухгалтерии он есть, а для скромного отдела связи с общественностью его нет! Пусть потом не удивляется, откуда взялся ещё один Макаронный Монстр или Будда!
Я забираю талон и иду к выходу. Жестянка кричит мне вслед:
– Он любит вас! Хорошего дня!
– Ебись конём!
* * *
В лифте помимо меня ещё трое: лохматый коротышка в очках на горбатом носу, рыжая девушка с пышными формами и худенький прыщавый задрот с длинными волосами, убранными в хвост. У всех нас коробки с личными вещами.
Я смотрю в свою коробку, и меня раздирает от обиды: всё, что я накопил за двадцать столетий работы, это дырокол, калькулятор и пачку карточек с покемонами. Когда ипотека забирает девяносто процентов зарплаты, которая не поднималась с Первого Дня – хрен ты позволишь себе айфон.
Ну ничего, на Земле я займусь криптовалютой и куплю их сраный рай с облаками!
Атмосфера в лифте мрачнее, чем на Пятом круге. Я решаю оживить поездку:
– За проезд передаём, молодые люди! – эти трое смотрят на меня как на придурка.
– Тебя, видать, за чувство юмора уволили, – хмыкает коротышка.
– Сам ушел! – гордо заявляю я.
– Врёшь! – прыщавый включился в беседу, – у нас только один сам ушёл. Ты знаешь кто.
– Ну, а теперь ещё и я. А тебя за что попёрли?
– Меня переводят. Случайно установил Ему на Макбук «Яндекс браузер», и чуть не схлопотал низвержение. Благо мама заступилась, – он вздыхает, и в лифте повисает тишина.
* * *
Рыжая и задрот выходят на Венере. Там обнаружены признаки жизни, поэтому нужно, чтобы кто-то открывал новые филиалы. К моменту, когда одноклеточная какашка станет разумным плотоядным, нужно, чтобы ей показали во что верить.
Я и очкарик продолжаем спускаться.
– Ну а ты как в немилость угодил? – спрашиваю.
– Помнишь отдел контроля популяции?
– Какой?
– Ну, мы, мягко говоря, следили, чтобы перенаселений не было, – коротышка поправляет очки.
– И что? Не уследили? – усмехаюсь.
– Наоборот. Я чутка не туда ручку крутанул, и теперь Земле, мягко говоря, пиздец.
– Мягко говоря? – внутри меня растёт тревога, – а грубо говоря?
– А грубо говоря, вместо пары миллионов китайцев, погибло шесть миллиардов населения, – очкарик вытирает нос, – шесть двести, если точнее.
* * *
– Я передумал! – кричу в динамик лифта, – Ты же всепрощающий! Я раскаиваюсь! Ну прости по-братски, а? Алё?! Кто-нибудь!
Мой попутчик хнычет в углу, а я пытаюсь докричаться до небес.
Надо же было так лохануться! Я еду на умирающую планету, а для выживания у меня только дырокол, калькулятор и семь карточек покемонов! Надеюсь, у меня получится придушить очкарика – тогда я сдохну с голода на пару недель позже.
Жаль, его барахло из коробки нельзя будет продать или обменять на опыт. Всё-таки, жизнь смертного – не компьютерная игра.
Дырокол разваливается надвое после очередного удара по черепу очкарика. Тот лежит без сознания на пол лифта. Я снимаю с себя галстук и затягиваю его на шее бедолаги. Тело дёргается ещё какое-то время, а затем перестаёт подавать признаки жизни.
Я осматриваю коробку с вещами бывшего коллеги: карандаши, блокноты и фигурки разноцветных пони. Глупо было надеяться, что он после увольнения забрал с собой винтовку или хотя бы нож.
Лифт останавливается, и его двери медленно расходятся в разные стороны. Передо мной открывается пейзаж с самых мудацких экранизаций конца света: выжженная земля, полуразрушенные дома и красное небо без солнца.
Надо было увольняться раньше: успел бы отжечь на последней вечеринке по случаю армагедца. А теперь ни супермаркет не ограбить, ни фотомодель трахнуть, ни даже храм какой-нибудь не осквернить.
С обидой вздыхаю, кладу в карман свои карточки с калькулятором и хватаю за ногу свой бизнес-ланч на ближайшие дни. Тяжёлый сукин сын! Дёргаю сильнее, и вылетаю из лифта вместе с его ботинком.
Пока я поднимаюсь, звучит сигнал закрытия дверей.
– Стой! Сука! Стой! – кричу, но лифт уезжает вместе с моей последней надеждой протянуть тут дольше, чем полтора часа.
Мне хочется плакать от негодования. Бородатый гондон сейчас, наверное, уссывается со смеху, глядя вниз. Если ему вообще не насрать на Землю последние пару тысяч лет. Забрал сынка к себе и вывалил огромный болт на мамашу и всю окружающую её действительность.
